Гонсало Гуарч - Армянское древо

Когда прошла почти половина моей жизни, я понял, что у меня еще есть время взяться за эту неподъемную задачу. Итоги моих трудов перед вами, на этих страницах, где растет армянское древо.

Моя мать, Мари Нахудян, практически ничего не рассказывала мне о том, что с ней произошло. Как я уже писал, у нее был молчаливый, меланхолический характер, особенности которого усилились к концу ее жизни.

Она часто рассказывала, что была дочерью Азатуи Назарян и Богоса Нахудяна. Тогда у меня не было никаких причин предполагать что-то иное, а далекую и ненавидимую фигуру Османа Хамида я воспринимал только как отца моего отца Кемаля Хамида. Что еще могло быть общего у меня с ним?

Я уже кое-что рассказало моем детстве. Перестав ходить в школу, я остался без друзей, без контакта с другими детьми. Я замыкался на самом себе. Моя мать, похоже, хотела, чтобы я все время сидел дома. А я, хоть и был ребенком, понимал, что она больна, и мне было жаль ее.

Я садился на пол среди ящиков и начинал открывать их. Моя игра состояла в том, чтобы классифицировать то, что было внутри ящиков. Это была всего лишь игра. Я делал горки из книг, документов, отдельных листков, вырезок из газет. Понемногу я стал интересоваться их содержимым. Еще до того, как моя мать стала совсем молчаливой, она научила меня армянскому языку. Кроме того, я сносно понимал по-турецки и по-французски. Потом приходившие домой учителя научили меня английскому и немецкому. Я очень хотел знать, что было написано в тех бумагах. И это стало большим стимулом в изучении языков.

Иногда я сбегал из дома. Моя мать, казалось, не замечала этого или не хотела обращать внимания.

Когда мне исполнилось двадцать лет, я уехал в Париж. Я не мог больше вести тот образ жизни, хотя в последние годы редко бывал дома. Почти все время я бродил по Стамбулу или его окрестностям, пользуясь любым предлогом, чтобы не возвращаться домой. Тем не менее моя мать продолжала хорошо относиться ко мне. В один из дней она попросила меня подняться к директору банка и предоставила мне право подписывать ее счета. Видимо, в моменты прояснения она поняла, что могла умереть или совсем сойти с ума и что лучше всего было сделать именно так, как поступила она.

Деньги не интересовали меня. Они никогда не имели для меня большой ценности. Они лишь помогали нам выжить, что само по себе немало. Признаться, у меня всегда было достаточно средств, чтобы жить вольготно.

Но продолжим наш рассказ. В Париже мои дела пошли хорошо. Я начал знакомиться с интересными людьми, прошел подготовительные курсы для вступления в университет, успешно сдал экзамены и поступил на гуманитарный факультет. Через четыре года я стал дипломированным специалистом по истории.

Потом вдруг мне пришло в голову, что я уже пять лет не видел своей матери, и вернулся в Стамбул. Она меня встретила так, как будто я вернулся из кратковременной прогулки на улице. Помощница, которая находилась с ней всю жизнь, сказала, что моя мать чувствовала себя хорошо. Разве что была чуть больше угнетена.

Проходили годы. Я много путешествовал по миру, но немало времени проводил в поездках между Парижем и Стамбулом. Я был очарован этими двумя городами и всегда считал, что моим любимым городом стал бы гибрид между ними, потому что то, чего не хватало одному городу, было в достатке у другого. Я мог позволить себе такой образ жизни, поскольку у меня не было экономических проблем и я не хотел связывать себя какой-то постоянной работой. Время от времени я работал в каком-нибудь издательстве в качестве переводчика с турецкого языка или с арабского на французский. Потом мне предложили работу в должности корректора.

Я стал подолгу бывать в Стамбуле. Наша квартира, занимавшая целый этаж, была такой большой, что создавалось впечатление, будто я там живу один. Я знал, что моя мать очень больна, и не винил ее ни за характер, ни за то, что она не выказывала большой ласки ко мне. Похоже, она просто хотела, чтобы ее оставили в покое.

Моей матери никогда не приходило в голову сменить квартиру. Она находится на третьем этаже здания в стиле неоклассицизма. Все его двенадцать балконов выходят на Босфор. Это само по себе многого стоит. Да и вообще, это потрясающая квартира, в которой располагается огромная библиотека, много старинной крупногабаритной мебели конца прошлого века, множество разных предметов, зеркал, ламп, ковров. Слишком много вещей, чтобы пришла мысль о переезде.