Степан Злобин - Степан Разин

– Садись-ка, Степан Тимофеевич, Фролово наследье – Каурку тебе я привел, – сказал он. – Неладно тебе одному: ведь черкасские тут!

– Да ну тебя! – отмахнулся Разин. – Со Фролом проститься они прискакали.

– Брешут! Не к похоронам они. Петруха признался, – буркнул рыбак.

– Чего им? – вскочив в седло, спросил атаман.

– Чехарда! – махнул рукою рыбак. – Свара в Черкасске: Корней – на Михайлу да Логина, те – на него, Корнила прислал их...

– Чего же они? – оживился Разин.

– Молит Корнила, чтоб ты его принял, будто бы хочет держать совет, как Дон боронить от бояр, будто Корнила хочет Мишку да Логинку задавить и просит тебя не помешкать, покуда лед держит...

– А ты что?

– Послал их к чертям. Корнилу я знаю!..

– Ты, Прокоп, воли много забрал у меня! – строго сказал ему Разин. – Дон горит – разумеешь?

– Мы вот с тобою по Дону едем, и Дон не горит, – опустив по бычьи голову, возразил Прокоп. – А тебе не сгореть бы с такими дружками!..

– Постой-ка ты, не мели, – нетерпеливо остановил Степан, – скажи им, что я повелел Корниле приехать.

– Ну, ты, атаман, с такими делами иного посла найди! – огрызнулся Прокоп.

– Чего-о? – возмущенно воскликнул Разин.

– Иного сыщи, говорю, а я не посол к домовитым! – упорно ответил предатель.

– Указывать будешь мне, бесноватый дурак! – рыкнул раздраженный Степан.

Он подхлестнул коня и, оставив Прокопа, на рыси догнал казаков, разъезжавшихся с кладбища.

Степан Тимофеевич указал жене застелить столы лучшими скатертями, выставить побогаче кубки и блюда, не жалеть привезенных в дар Фролом Минаевым наливок, медов и настоек, чтобы получше принять Корнилу с его есаулами и ближними казаками.

Степан не хотел сам говорить с братом.

– Спроси скомороха Фролку, как надо у них. Он много терся в Черкасске – ведает, что на пирах любо Корниле.

Получив через Алену Никитичну приказ брата, убитый и оробелый Фролка в один миг ожил, почувствовав себя снова чуть ли не атаманом.

– Да кто же так ветчину кромсает?! Эх, ты-ы! Оглобля! – покрикивал он на одного из казаков, данных ему для помощи. – Меды да наливочки тоже любят уряд. У них свои атаманы да есаулы, подъесаулы, десятские, – поучал он Алену. – Горилочку старую пенную – передом: она в питии – войсковой атаман. Постой-ка, глоточек отведаю... Эх, хороша!.. Травничек рядом душистый, а наливочки – значные казачки, нарядные, в алых ленточках, – ставь тут, насупротив, рядком вишневочка – атаманша... Сливяночка – войскова есаулиха... А мед-то, мед – войсковой казначей – ему место!..

Когда случалось проходил Степан, Фролка смолкал и старался скользнуть неприметно в кладовку или за чем-нибудь выйти во двор...

Серебряные ковши, кубки, братины громоздились горой, выставляемые из тяжелого сундука.

К столу подошел Степан, поглядел на посуду.

– Сколь крови казацкой на них запеклось, – указал он на кубки.

– Да что ты, Степанка, все мыты! – встрепенулась Алена.

Степан усмехнулся, обнял ее за плечи.

– Не отмыть их, Алешенька, не трудись – ни вином, ни водой не отмоешь!..

Двое казаков осторожно вкатили в землянку бочку пива, поставили на пол в углу.

... Ночью, когда все спали, Степан Тимофеевич поднял деда Панаса.

– Як, диду, шаблю ще тримаешь?

– Мицно тримаю, сынку! Хиба справа яка знайшлась для старого? – спросил, подмигнув, Черевик.

– Велыкая ратная справа, диду! – сказал Степан. – Але сдюжишь ли?

– Кажи, там побачимо.

Дед Черевик набил трубку, зажег. Степан взял ее изо рта у деда, раза два потянул и отдал. Молча и долго думал. Черевик не мешал ему. Забравшись с босыми ногами на лавку, пошевеливая пальцами ног, он курил и крутил седые усы. Из-под расстегнутого ворота холщовой рубахи виднелся на черном шнурке резной кипарисовый киевский крестик...

– Ну, слухай, Панасе. Кажи, кого ведаешь кращего есаула у нас в городке! – спросил Разин.

– Дрон Чупрыга найкращий, Стенька! – сказал дед. – Я Дрона на десять инших не сменю.

– Когда так, бери с собой Дрона, бери семьсот казаков – да в дорогу. Корнила нас обдурить собрался. Нашел желторотых! Не пташенята мы, диду. Пусть приезжает Корнила. Горилки хватит, наливок, меду довольно, а крови казацкой ему не попить!.. Покуда они пировать тут станут да будут думать, что голову нам задурили, а мы с тобой под черкасские стены!.. С вечера, как мы за стол усядемся, ты с казаками две пушки возьмешь – и к Черкасску. А как гости мои дорогие под стол упадут от питья, я – в седло и туды же, за вами. Ночь долга. По правому берегу станем в станицах, часа два покормим, казакам и коням дадим роздых, а к рассвету ударим взятьем...