Степан Злобин: Степан Разин. Книга первая

В романе много жестокости, крови, и к этому бывает лично причастен Степан Разин. В первое время по выходе в свет произведения в критике даже раздавались голоса об антигуманности героя. Да, если сцены расправы Разина со своими врагами взять изолированно от общих обстоятельств действия или даже чуточку сдвинуть их с логической орбиты романа, то Разин может показаться антигуманным. Но это, подчеркиваю, если толковать события в ином ключе, чем толкует их автор. А позиция автора здесь достаточно определенна: борьба между враждующими силами шла не на жизнь, а на смерть, и размягчаться в ней значило погубить общее дело. Как человек Разин добр, отходчив, хотя и обладает вспыльчивым характером.

Использование писателем исторических документов ставило перед ним и еще один творческий вопрос: как поступать в том случае, если в документах имеются «белые пятна» — пробелы в биографии героя? Когда документы не давали ответа на необходимые вопросы, автор прибегал к художественному домыслу или вымыслу, контролируя свою фантазию соответствием изображенного исторической и художественной правде. Так, он пошел, например, на вымысел, написав встречу молодого Разина с царем Алексеем Михайловичем (глава «Казак и царь», книга первая, часть первая). Документов на этот счет нет, но логикой характеров обоих героев, логикой всего произведения писатель доказал возможность, а следовательно, и правомерность их встречи. Художественная правда не вступила в противоречие с правдой исторической, не нарушила историзма романа. Наоборот, усилила его.

В изображении Злобина Степан Разин — сильная личность, и сила его, как уже отмечалось, именно в том, что он вбирает в себя силу народа и ярко выражает ее. Образ Разина дан в развитии, в борьбе новых, возникавших у него идей и представлений. Читатель видит, как постепенно складывались у Разина черты, сделавшие его вождем народных масс, как вырастила Разина народная среда, как нарастала его ненависть к боярам и дворянам.

В романе изображены и другие сильные помыслами, волей, действием герои. На правом фланге их стоит Василий Ус — «бояр сокрушитель, дворян погубитель, неправды гонитель», как говорят о нем в усовском отряде. Характеристика, безусловно, не исчерпывает всех достоинств Уса, однако в ней самое главное — признание его личности теми, во главе которых он встал, народное признание, народная любовь и преданность. Этот крестьянский вождь, масштабно мыслящий («Не державу казацкую надо народу… А всю Русь воевать у бояр!»), определенным образом влияет на Разина. На самого Разина!

Некоторые критики в свое время упрекали писателя, что он, стремясь возвысить Степана Разина, пошел на искажение исторической правды: связал в романе конец крестьянской войны с гибелью Разина, хотя в действительности восстание продолжало полыхать и после того, как в престольной Москве на Лобном месте топор палача в красной рубахе срубил с плеч голову, пожалуй, самого любимого в то время простым людом Руси человека. Но упрек этот проистекает из нежелания посчитаться с замыслом автора понять своеобразие композиции произведения.

То, что восстание крестьян не закончилось с казнью Разина, что продолжает жить мятежная разинская Астрахань, писатель выражает одной деталью: запиской, переданной Разину Самсонкой-палачом за несколько минут до казни атамана. В другом — развернутом — выражении эта мысль потребовала бы иного конца романа, по сути второго конца, что разрушало бы композицию произведения и ослабило бы эмоциональное — сейчас чрезвычайно сильное — звучание финала жизни Разина, звучание оптимистическое, несмотря на гибель героя. Разин умирает в сознании, что дело, которому он отдал себя до конца, не погибло, оно непобедимо: «Народ не собрать на плаху, народ не казнить! В той правде, которая в сердце народа вошла, в ней уж сила! Казни не казни, а правда взметет народ и опять поведет на бояр. Казни не казни, а правда всегда победна!»

Уже упоминалось, что Злобин в послевоенную пору переделывал рукопись «Степана Разина». Несколько недель, проведенных писателем в тюрьме лагерного гестапо (абвера), помогли ему впоследствии психологически убедительно раскрыть в заключительной главе душевное состояние Степана Разина. «…Не будь этих недель, — писал Злобин, — когда я ожидал, что для меня плен завершится виселицей, — я, вероятно, не сумел бы написать последних дней и часов Степана Разина» («Автобиография», с. 191).