Степан Злобин - Степан Разин (Книга 1)

– Стрельцы! Все с ружьем! Помни крестное целование – к бою! – взывал второй сотник. – К бою, сволочь, изменники! Кто не пойдет – показню!

Разинцы тесной толпой, прижавшись спинами друг к другу, рубились с начальными людьми и немногими стрельцами, но кто кого бьет – во мраке было не разглядеть толком.

У стрельцов накопилось довольно обид на своих начальных людей. Иные из них сами ранее тянули бурлацкую лямку по Волге, иные покинули промыслы, разоренные поборами воевод. Все они знали нужду, и не им было биться насмерть за дворян и боярство. Здесь лежало перед ними распутье: либо драться с разбойными, подставляя свои головы, либо биться с дворянами, сбросить стрелецкий кафтан и уйти в казаки. О вольной казацкой доле среди стрельцов говорили немало. Завидовали казакам. Многие из них бежали бы на Дон, но беглых ловили, и бывало, что за побег палачи засекали ратных людей кнутами до смерти. А здесь казацкий Дон вышел сам к ним навстречу и призывает к себе... Но тут мятеж, но тут нарушение царской присяги, а за это ждет казнь и вечные муки после смерти в аду...

Среди колодников, которых везли на струге, закованных в цепи, был московский стрелец Ермоха Харков. Его знали все. Он попал к палачу на помост, а потом в железы за то, что убил стрелецкого голову, который в течение нескольких лет «половинил» стрелецкое жалованье. После того как Ермоха убил его, во всех стрелецких приказах пошла проверка. Начальные люди стали платить стрельцам без задержки и все сполна. Но хотя вина убитого Ермохою дворянина была доказана, в острастку всем прочим Ермоху терзали на площади и забили в колоду, – мол, подавай челобитье, а сам в расправу не лезь, не то ведь стрельцы всех голов своих так-то набьют.

И надо бы всех! – дерзко ответил Ермоха, когда ему рвали ноздри и рубили по локоть правую руку.

Пока Ермоха сидел в московской тюрьме, ему носили приносы со всех стрелецких приказов. Полученными гостинцами он кормил всю тюрьму. Чтобы не было соблазна стрельцам, Ермоху послали к зиме в Нижний Новгород, но вместе с ним пришла в город его слава... Если колодников из тюрьмы отпускали по городу для сбора милостыни на пропитание, то больше всех собирал Ермоха и в Нижнем. За ним непременно надо было давать сани, куда класть добро. Нижегородские стрельцы зазывали его в дома, со смаком слушали его рассказ об убийстве стольника и, покачивая головами, вздыхали:

– У нас бы нашелся такой-то, как ты, человек великий!..

Теперь, в самый разгар схватки с казаками и пальбы с обеих сторон, из мурьи через лаз на палубу поднялся Ермоха. Не обращая внимания на пули, он встал во весь рост.

– Стрельцы! А на черта вам биться-то за дворян?! – густым голосом крикнул он. – Бей начальных!

– Да, Ермоха, ведь хлеб-то везем стрельцам же. Пограбят – голодными будут стрельцы же сидеть! – отозвался голос из мрака.

– А мы того хлеба не тронем. Нам и купецкого хватит! – крикнул Иван Черноярец.

– Ой ли? Не брешешь, лихой?

– Караван-то велик – нам куды столько хлеба. На все Понизовье везете! – сказал Черноярец.

Пальба прекратилась. Было похоже, что начались переговоры.

– А пошто же вы влезли на царский струг? – спросил разинцев сотник, втянутый в общий лад разговоров.

– Начальных побить, а стрельцам – куды хошь! – откликнулся Черноярец.

– Бей начальных, стрельцы-молодцы! – крикнул Ермоха. – А нас-то, колодных, на волю!

– Бей начальных! – выкрикнул кто-то из стрельцов на носу струга...

– Изменщина! – зыкнул другой в ответ. Грянул выстрел со стороны стрельцов, и Ермоха, стоявший между сторонами, схватился за грудь, застонал и, гремя железом, свалился назад в мурью...

Если бы сотник не выстрелил в Ермоху, может быть, не раскачались бы к мятежу стрельцы, но убийство колодника их возмутило.

– Ермоху убили! Братцы! Сотник Матвейка Ермоху стрелил! Бей начальных! Лупи, стрельцы!.. – раздались призывные вопли.

Стрельцы накинулись с саблями на своих начальных, секли им головы, скидывали убитых в Волгу. Рубили и сотников, и пятидесятников, и угодливых для начальства тех из десятников, кто строго спрашивал в службе и доносил на ослушников. Разинцы без опаски приблизились. При бледном свете ущербного месяца смотрели на эту расправу и подзадоривали:

– Тешься, стрельцы! Мстись – руби им башки! Секи к черту!..

Царский струг был уже со всех сторон окружен челнами. Со всех сторон на него валила орава разинской голытьбы; последние стрельцы перед нею без выстрела побросали свое оружие.