Степан Злобин - Степан Разин (Книга 2)

«... мофеич... город Астрахань крепок... людей сошлось велико мно... беглых, татары... сякого люда... тысяч да пушек... А старых твоих есаул... Шелудяк да Красуля да Чикмаз... Аким Застрехин да Петенька...»

Степан привскочил, позабыл про железный ошейник. Цепь загремела, рванула его за горло. Он повалился назад на солому, не отрываясь глазами от смутных значков, не замечая боли...

– Фролка! Фрол! – окликнул Степан, в нетерпенье хоть с кем-нибудь поделиться. – Слышь, славные вести какие!

– Какие? – откликнулся Фрол.

Но Степан продолжал разбирать:

«... по вестям... ты в цепи... кован и мы не... весной опасались, а ныне... готовим рать... Народ с Волги... уездов и с Дона... к нам едет в... день... а как хлеб соберут еще бу... огда мы за правду... всей силой...»

– Слышь-ка, Фролка: «за правду всей силой!..» Мой-то Астрахань-город стоит! Стоит – не шатнется!..

Фрол молчал.

Разин вчитывался еще и еще раз в слепые, стертые строки, силясь заполнить в уме белые пятна...

– Рать великую копят... В день и ночь к ним народ идет, слышь!..

– Ну и пусть!.. – охладил его Фролка. – Тебя, что ли, выручат с плахи?!

Степан поднял голову, что-то хотел ответить, но, словно забыв о Фролке, снова впился глазами в письмо...

Он ожил. Казалось, что измученное пытками тело вдруг снова исцелилось от язв и рубцов: кожа не саднила, кости не ныли...

Значит, бояре туда не успели дойти, устрашились... В Паншине Федор Каторжный, а может, теперь уже он и вышел на Волгу. Может, опять идут уж в Царицын, в Камышин... Может, уже поднялись вверх...

Разин весь обратился в жаркое желание жизни. Вот снова бы вырваться да полететь над Русью, с астраханцами двинуться вверх! Железный ошейник давил горло, казалось – вот-вот он задушит. Степан сам был готов от бессилья и бешенства взвыть хуже Фролки... Боль сжала грудь. Не смерти страх – жажда новой борьбы охватила его до дрожи во всем существе. Не всюду еще по Руси виселицы да плахи. Не всюду палач Самсонка да царь задавили народ – нет, не всюду. Знать, есть еще вольные люди и вольные земли. «К ним бы порхнуть на Волгу, да оттуда, как стая орлов, на Москву... На Москву!.. Не оплошал бы теперь, разыскал бы дорогу!» – дрожа от волнения, думал Степан.

Мечты разожгли Степана. Прав был тогда дед Красуля: в Астрахань нужно было к народу – и все бы пошло по-иному. А ныне сумеют ли астраханцы стоять на бояр, как сумел бы Степан... Эх, каб вырваться снова из плена!..

И вот еще раз загремела тюремная дверь, вошел поп, который явился для «последнего утешения» Фролки...

Поп в тюрьме – верный знак приближения казни. Черная ряса его зловещим призраком смерти вошла во Фролову башню. Степан вздрогнул. «Нет, крылья коротки, не улетишь никуда, атаман», – сказал он себе. Пока он не получил этого тревожного и радостного письма от своих астраханских друзей, как спокойно встретил Степан палача, как легко говорил с ним о казни, как прост и легок казался ему удар топора, который отделит от тела его голову, а теперь этот поп показался ему мрачнее и пакостнее палача: он словно нарочно пришел, чтобы изгадить последнюю радость... Выгнать черного ворона вон из башни... Да как знать – может, надобно Фролке. Кому ведь что, – Степан был готов на все, лишь бы Фролка не осрамился у плахи.

Фролка сжался и задрожал... Боязливая дрожь пришедшего в ужас брата вызвала в Степане гадливость. Он крепко взял себя в руки.

Поп присел в изголовье Фролкина тюремного ложа на солому и что-то шептал... Разин видел, как Фролка вслед за попом крестился; как поп «отпустил грехи» Фролке и дал ему поцеловать крест.

Степан был спокоен.

Все кончено... Что же тут делать?! Остался только топор!..

Фролка дрожал как в лихорадке. Теперь дневной свет уже ясно проходил в каземат и привычные к сумраку глаза различали краски. Фролка был белый как снег Степан понял, что брата не могут утешить ни поп, ни ангелы, если бы вздумалось им пробраться сюда во Фролову башню. Страх смерти им овладел, как скотиной, которую гонят на бойню...

– Нет, Фролка, никто не придет выручать. Все равно нам не будет спасенья. Да ты и не жди, – сказал Разин. – Ведь топор – он что? Трах! – и кончено дело... Ну, чего ты страшишься – ведь пытки сносил, а топор пыток легче... Гляди веселей, и тебе легче станет! А то смотри, перед плахою осрамишь Разин род – на том свете тебе не прощу, загрызу зубами, ей-богу!.. Братко, слышь, уж недолго осталось! – добавил Степан со внезапною теплотой.

Опять загремел в замке ключ...

– Ишь гостей сколько ныне! – снова вдруг вызывающе сказал Разин, стараясь взбодрить брата.