Была у них, правда, еще речка, и плавали они по ней на челнах до самого Днепра, но к Горам их не пускали и на погост Подольский тоже, потому что не платили мыта. А добираться до той речки было тоже не просто. Но Кий находил таких, кто знал дорогу, и не раз посылал их гонцами к Урсу, — договориться по-добрососедски. Ни один из тех гонцов не воротился, а ответ находили здесь на поляне, под дубом: шапку гонца, полную нечистот… Кий гневался, не раз намеревался примучить тех соседей заболотных, да все недосуг было, дела поважнее заботили. И держал свой гнев при себе, накапливал, до поры до времени…
Воротившись с Истра, князь послал еще одного гонца. Но не ведал, что с тем гонцом передал Хорив свой вызов Урсу. Кабы ведал князь про то, может, после все иначе обошлось бы… Кто знает? Только не сказал ничего князю Хорив. И не сказал гонец, знавший Хорива сызмальства и поклявшийся, что не выдаст.
Не воротился и сей гонец. Шапку его не подкинули. И Хорив надеялся, что Урс примет вызов. Сегодня в третий раз явился сюда, к дубу. В прошлые два простоял до сумерек, не дождался. Дождется ли сегодня, придет ли Урс? Или подкинут шапку несчастного гонца — тогда хоть кому-то не уйти от Хорива, живьем возьмет!
А солнце ласкало и ласкало поляну. Над множеством цветов — белых, желтых, малиновых — трепыхались пестрые мотыльки, сновали с негромким гудением шмели и пчелы в желтых шароварчиках на задних лапках. Погибать в такой день на такой веселой поляне было бы обидно. Но Хорив не думал о возможной гибели. Он думал о Миланке. И желал лишь одного: чтобы Урс явился.
Он скинул на траву свой черный плащ, под которым хорошо укрываться от непогоды, но не от жары. В жару лучше всего носить светлые плащи, а еще лучше — вовсе без плаща, в одной белой сорочке, расшитой цветными нитями. Сегодня на Хориве была такая сорочка, но поверх нее — кольчуга, и уже нагрелась изрядно. Нагрелся и вороненый шелом с золотой насечкой. Тогда Хорив отошел в тень дуба, чтобы металл остыл. Легкий щит с круглым железным навершием прислонил к стволу. А бывалый прямой меч оставил при себе — все, чем намеревался он встретить Урса. Если тот хоть на сей раз явиться соизволит… Когда, откуда и как приблизился к нему Урс, того Хорив не успел приметить. Будто из-под самой земли, из-под корней дубовых тут же вышел.
Сам не столько высок, сколько широк. Над скуластым лицом — железный шелом в меховой оторочке. Усы — вислые, как у всех антов. Яркий кафтан, у широко расставленных икрастых ног — скинутая медвежья шкура. И на великом деревянном щите намалеван медведь вздыбившийся — знак князя Урса. В волосатой руке с закатанным по-гуннски рукавом — тяжелая секира на долгой рукояти. При поясе — меч в нарядных ножнах. В маленьких желто-зеленых глазках — насмешка. Насмешка и в прозвучавшем густом голосе.
— Здоров будь, молодший братец Киев! — хохотнул коротко и воткнул срамное слово. — Не ждал, что приду? Надеялся, обойдется — и честь не уронишь и живот сбережешь? А я два дня думал и на третий пошел. На тебя поглядеть да себя показать. Вот он я, гляди!
— И ты гляди, Урс, — сумрачно ответил Хорив.
— А что мне глядеть теперь? — Он снова хохотнул и опять срамное слово вставил. — Все увидел. Вижу, не набрал ты еще силенок со мной переведаться. Не будет для меня чести одолеть такого. Так, может, разойдемся, поглядевши? У меня к тебе гнева нету.
— А у меня к тебе есть!
— Ого! Знать, зело страшен твой гнев. Что же мне теперь делать, убогому? Ой, ой, беда! Ох, устрашился я, коленки дрожат! Уж окажи такую милость, не стращай ты меня. Скажи, чем же прогневил я молодшего братца Киева?
— Сам ведаешь, Урс!
— Ведать не ведаю, а догадываюсь. Так ведь, милый ты мой, что с воза упало, то пропало. Чего же ты теперь после сечи секирой машешь?
— А сечи еще не было! — Хорив выдернул из ножен свой меч. — И секира не у меня. Взмахни-ка сам…
Не успел договорить — тяжелая секира полетела в него, едва успел увернуться, и глубоко вонзилась в ствол дуба, не выдернешь. Теперь в желто-зеленых глазках Урса не было насмешки — одна свирепость. С виду неуклюжий, но в движении скорый, он обрушил на Хорива свой меч — подставленный щит тут же раздался надвое.
Тревожно заржал конь Хорива, запрыгал, стреноженный, на месте, кося испуганным глазом на сражающихся.
Оставшись без щита, Хорив кое-как отбил мечом еще один удар, ощутив всей рукой его нечеловеческую силу, а от следующего сумел уклониться. Если отбивать мечом каждый удар Урса, вскоре без сил останешься. Приходилось все чаще увертываться от непрерывно наседавшего ворога, то и дело рычащего срамные слова.
Читать дальше