Сергей Зарубин - Трубка снайпера

– Жив лейтенант! – радовался Поплутин. – Иначе так не напи­сал бы. И весь взвод живет! А о ваших делах, Семен Данилович, всему фронту теперь известно!

Да, впервые в жизни написали в газете и о Семене Номоконове. Радостно забилось сердце солдата, в памяти всплыли картины боя, который произошел совсем недавно. Захотелось, чтобы об этом бое стало известно в далеком Нижнем Стане. Сердце потребовало по­слать семье первый фронтовой привет.

–Помогай, Миша, – попросил Номоконов.-Я ведь того… Еще не откликался с фронта. Не знают про меня в деревне, потеряли, поди?

– Неужели?!

Не удивляйся, молодой солдат. И в этом деле такая привычка у твоего наставника, охотника, таежного человека. Разве пишут зве­робои женам, наладившись куда-нибудь на дальний промысел? Добрая весть об охотнике сама прибежит на стойбище – такой обычай у рода хамнеганов. А худым да пустым письмом чего бес­покоить родных? Нет, не железное сердце у Номоконова. Трево­жится оно за ребятишек да за жену Марфу, хочет быть вместе с ними. Говорил на митинге председатель колхоза, что не пропадут семьи тех, кто отъезжает на фронт, и Номоконов крепко верит этому. В колхозной семье его родные, вместе со всеми! Да, не пропадут! А о себе чего было писать? И как? Руки солдата твер­до держат винтовку, а с карандашом никак не справляются. Дол­го не пришлось учиться, только и умеет Номоконов что склады­вать из палочек свою фамилию. Ничего… Есть кое-какие боевые дела – можно поведать о них родным людям, есть верный фрон­товой друг – поможет написать.

– Только погоди, Миша, – задумался Номоконов. – Маленько ошиблись в газете.

Скучно в палате. Разговаривать не разрешают, курить, вставать. Нет во фронтовом госпитале электричества, и вечерами на тумбоч­ке горит свеча. Пока не видит сердитая сестра, можно нагреть на пламени кончик иголки и пустить по палате маленькие дымки.

Ошиблись в газете, ошиблись… Почти весь боезапас истратил в это утро солдат. Знающие люди есть в селе. Белых били, японс­ких самураев, а в мирные годы на охоте в тайге не портили шку­рок, в глаз зверю старались угадать. Это как, скажут, шестерых, если трижды поднимались враги в атаку? Все как есть подсчитает зверобой, каждого фашиста отметит на своей курительной трубке, а уж потом продиктует.

Точно наяву видит солдат возле себя ворох расстрелянных гильз, боевых товарищей, лежавших рядом, белое поле, усеянное трупами, благодарный взгляд своего брата-пехотинца, стрелявшего из ручного пулемета. Полузасыпанный землей, закопченный, он оглянулся на подоспевших снайперов, радостно блеснул глазами, ударил по врагам длинной очередью… А вот первого фашиста, ко­торый упал от его пули в тот день, никак не может припомнить Номоконов.

Как началась схватка – это цепко держится в памяти. Еще ве­чером всех предупредили, что немцы проделывают проходы в заг­раждениях, над позициями полка часто появлялись самолеты-раз­ведчики. Всю ночь не спал лейтенант Репин: тщательно проверял снаряжение стрелков, объяснял задачи, подбадривал солдат, выво­дил их в засады. Оставшиеся в блиндаже спали в полушубках, дер­жа под рукой патроны.

Едва забрезжил рассвет, подняли по тревоге и отдыхающих. Передний край грохотал – немцы начали артподготовку. Земля содрогалась от разрывов, осколки решетили снег, свистели над го­ловами. Залегли снайперы, потом поднялись, ринулись за своим командиром, исчезнувшим в вихрях поющего металла, земли и снежной пыли. Навстречу бежала группа испуганных солдат. По­трясая винтовкой, лейтенант Репин бросился к ним, задержал. Все окопались, укрылись, а когда вражеские артиллеристы перенесли огонь в глубину, стали продвигаться к первой траншее – оттуда позвали на помощь.

Лейтенант Репин оказался рядом с Номоконовым. Маленький, ловкий, он перебегал от воронки к воронке, зорко всматривался вперед, звал за собой. Слева бежал Поплутин, что-то кричал. Канатов и Тувыров упрямо шли в рост. В какой-то миг заметил Номоконов, что через огневую завесу прорвались почти все, догнал командира и вместе с ним скатился в траншею.

Очень нужна была пехотинцам подмога маленькой группы снайперов. Номоконов прилег у бревна, выброшенного взрывом на бруствер, отрыл под ним небольшую ямку, просунул винтовку и осмотрелся.

Еще никогда он не видел столько целей!

Колыхалась и кипела долина. Размахивая автоматами, падая, увязая в снегу, снова поднимаясь, шли в атаку немецкие солдаты.

В самой их гуще, стреляя из орудий, неторопливо двигались тан­ки. Белая цепь, только что положенная огнем на снег, снова подня­лась и неудержимо приближалась.