Сергей Зарубин - Трубка снайпера

Вначале о положении на фронтах спросил Юшманов. Знает ли лесной человек, как тяжело стране? Хорошо понимает это Но­моконов, и воюет он за то, чтобы легче стало народам, попавшим под фашистский сапог. Всю Западную Европу придавили гитле­ровские разбойники, а теперь к Москве рвутся. Украину захвати­ли, хлеб и уголь воруют, советский народ угоняют в Германию. Слышал ли Номоконов про Ленинград? Ну как же… В беде оказался этот город, в окружении, в блокаде. Не хвали, старший сержант, этот город. Чего там сады и прямые улицы, чего там Нева – не сравнить, поди, эту речку с бурливой Леной, на скалистых берегах которой не раз приходилось бывать тунгусу Номоконову. Лена –это море, а Нева – синенькая жилка на карте. Дело не в местности. Для Номоконова Ленинград – особый город. Он самый огромный в мире и самый что ни на есть дорогой. Это город, где началась революция, город, где работал Ленин, тот самый город, который своим светлым лучом осветил самые дальние окраины и лесные трущобы. Тебя, старший сержант, еще на свете не было, когда сле­допыт Данила Иванович Номоконов бумагу, подписанную Лени­ным, привез на стойбище. В сибирской газете пропечатали ее, в Читу за ней ездили, лучших по всей округе охотников за ней посы­лали. Писал Ленин из города на Неве, что самым отсталым народам волю дает партия, равные права! Самый слабый человек голову мог поднять, слово сказывать… Свои кулаки были на стойбищах, старейшины да шаманы разные. Командовать привыкли, добычу бедняков присваивать да по пять-шесть жен иметь. Не понрави­лась кулакам ленинская бумага. А простой народ шибко обрадо­вался, по-новому стал жить. Давно знают таежные люди о Ленине и Ленинграде. Неподалеку он теперь, рядом. Правильно, старший сержант. Ежели плохо воевать в этих местах, все силы бросят фа­шисты на город революции, все дома сожгут, всех людей заморят. Беда там настает, голод! Солдаты смелее сказывают промеж себя. Ничего нет у ленинградских людей – все запасы пожег фашист. Ни хлеба, ни крупы, ни табаку. С того фронта есть люди, говорят, что совсем дикими стали немецкие солдаты. Уничтожить наш народ взялись под корень. Специально караулят – наводят. Это когда ле­нинградские матери да ребятишки соберутся возле лавок за своей порцией – туда снаряд садят, в гущу. Это как? Чего делать тогда? Словом, так, старший сержант: цена фашисту – одна пуля.

О колхозе расспросил Номоконова старший сержант Юшманов, о семье, а потом даже рассердился: «Кто только и назвал вас ша­маном, Семен Данилович? Правильно разбираетесь в событиях, то­варищ солдат, верно».

Грамотный Юшманов, ученый. Новости рассказывает, политин­формации проводит, газеты и журналы приносит. Все знает чело­век. Только на один вопрос не мог ответить: когда второй фронт откроется? И про это слышал Номоконов: большие заморские стра­ны обещали помочь нам в борьбе с фашистскими захватчиками. А чего-то медлят вожаки этих стран, совещаются. Видно, пригля­дываются, как воюют советские люди против фашистов, не напрас­ной ли будет помощь – так говорят солдаты промеж себя. Словом, нет пока подмоги, очень трудно кругом.

Под Москвой, однако, крепко дают наши люди фашистам. И здесь, перед Валдаем, в землю залезли враги, окопались, залегли. Дело идет помаленьку. Недавно немецкую газету принес в блин­даж Юшманов и перевод одной из ее статей. Размножена эта ста­тья в штабе – многим раздал ее старший сержант. Далеко упрятал листок бумаги Номоконов: надо до самой смерти запомнить, что говорят гитлеровские главари своим солдатам, домой привезти, сыновьям показать.

«Не зная отдыха, сражается отважный, закаленный в боях не­мецкий солдат против этих ползучих животных, в чьих узких зве­риных глазах лишь тогда вспыхивает подобие отблеска, когда мет­кая пуля, точно рассчитанный выстрел достигает намеченной цели. Мы ведем честную немецкую битву против звериного бездушия узкоглазых азиатов… Это не люди, а чудовищные звери, которых надо убивать десятикратно, потому что они живучи» 8.

– Ага, на снайперов обозлились! Отпор получили! Погодите, еще заплачете!

Номоконов представил, как готовит к бою винтовку «узко­глазый» якут Николай Юшманов, и снова улыбнулся. Не прячется человек за книги и журналы. Побеседует с солдатами, подска­жет, разъяснит – и на «нейтралку». С фашистами особый разговор ведет коммунист Юшманов.

Снег шел всю ночь, под его все растущим слоем было сухо и тепло. На рассвете Номоконов выкурил трубку, проделал маленькую отдушину; взял бинокль и стал рассматривать передний край врага.