Нина Молева - А. Г. Орлов-Чесменский

— Но ему трудно отказать в административных способностях. Вследствие его распоряжений благосостояние Франции и ее народа значительно упрочилось.

— Чего не скажешь о внутренней политике Флери! Во внешних делах ему везло куда меньше.

— Точнее — его политика не отличалась ни яркостью, ни оригинальностью решений.

— Тем не менее он всегда был нашим достаточно верным союзником и таким же упорным противником Австрии. Исчезновение с российского престола Брауншвейгской фамилии — это ли не удача политики Флери?

— Прибавьте — и его неизменного помощника Шовлена. Каноник Собора Парижской Богоматери — немалая сила.

— И вот судите, что скажут историки: эпоха императора Людовика XV или несравненного мудрейшего кардинала Флери. Теперь он еще очень разумно распорядился наградами за произошедший в России переворот. Посланный маркиз де ла Шетарди собрал все лавры. В его роль, кажется, поверила сама Елизавета: он удостоился двух самых высоких российских орденов.

— Но Лесток получил графский титул.

— От императора Карла, хотя и по представлению русского правительства. Действительную роль медика Франция предпочла бы скрыть, открывая перед ним поле деятельности на будущее.

— И у Лестока хватило ума удовольствоваться такими скромными поощрениями?

— В пятьдесят лет это уже невозможно. Лесток при дворе усиленно афиширует благосклонность к нему Елизаветы и постоянно вмешивается в решение ее правительством внешнеполитических дел.

— С ним считаются?

— Во всяком случае, он сумел скомпрометировать перед французским правительством его посла: маркиз де ла Шетарди уже отозван из Петербурга.

— Основание?

— Неудачное вмешательство в русско-шведские дела. Маркиз и в самом деле не блещет дипломатическими талантами. Флери предпочел сделать ставку на одного врача.

— Не стоишь ты, Бестужев, моей царской аудиенции. Чего надо, и Ушаков Андрей Иванович мог от тебя дознаться — мастак по таким делам он отменный. Да вот захотелось мне самой в глаза тебе посмотреть, как отвечать станешь.

— Ваше императорское величество, да я…

— Никто тебя еще спрашивать не начинал, а что от себя врать примешься, и знать не хочу.

— Ваше императорское величество, поверьте…

— Во что верить-то прикажешь? В то, как верно правительнице служить собрался? Как о детках ее на престоле российском хлопотал? Противу законной государыни заговоры строил? Кабы знать, о чем с Леопольдовной в последнюю ночь один на один толковал, казнить тебя было бы мало. Вот только не пойманный — не вор.

— Государыня, я готов нарушить все правила этикета, чтобы напомнить вам, только напомнить!

— И что ж это такое из памяти моей выпало?

— Что меня более двадцати лет не было в России — служба дипломатическая держала меня вдали от Петербурга и лишила возможности разбираться во всем происходящем при дворе. Если вы подозреваете меня в советах бывшей правительнице, они не могли иметь смысла.

— Вот тут твоя правда: чего ни наговорил правительнице, ничто красавице нашей не помогло. Да вот, кстати, чем это ты сестрицу мою двоюродную Анну Иоанновну прогневал, что на выстрел пушечный тебя к столицам не подпускала? Как-никак услугу ты ей оказал немалую.

— Услугу, ваше императорское величество?

— А в Киль ты для променаду, что ли, ездил? С зятьком моим герцогом Голштинским разговоры разговаривал? Слухи ведь потом пошли, будто из архива городского после твоего отъезда завещание матушкино пропало. Не так разве?

— Именно так, ваше императорское величество.

— Ишь, какой храбрый! Прямо признаешься, что супротив меня интригу плел? Ведь меня — меня! — матушка в завещании назвала, а ты его… одного не уразумел, кривая твоя душа, что подлинника-то там никогда не бывало. Здесь он, слышь, здесь!

— Осмелюсь сказать, ваше величество, что отпуск не всегда подлиннику во всем равен приходится.

— Батюшки, это еще что такое?

— А то, ваше императорское величество, что в отпуске не оказалось вашего имени.

— Не оказалось?

— То-то и оно. Тут по-разному можно рассудить: то ли князь Меншиков исхитрился, то ли голштинцы постарались, все одно — в духовной государыни Екатерины Алексеевны одна Анна Петровна с потомством упомянута.

— Подлог, значит? Ведь сама я за матушку имя ее ставила — грамоте-то она не умела.

— Подлог и есть. Только рассмотреть грамоту как следует не с руки мне было — времени не хватило.