Джералдин Брукс - Год испытаний

В тот день я оплакивала отца. Я была у Момпелльонов и зашла на кухню, чтобы приготовить для Элинор чай из вербены. Я стояла и ждала, когда закипит вода, и тут слезы затуманили мне глаза. А потом я разрыдалась. Мое лицо было мокрым, я вся содрогалась от рыданий, но все же пыталась сделать то, за чем пришла. Я сняла с полки чайник, но почему-то никак не могла вспомнить, что делать дальше. Я так и стояла, когда вошла Элинор. Она забрала чайник у меня из рук, усадила меня на скамью, обняла, погладила по голове. Когда мои рыдания немного утихли, она прошептала:

— Расскажи мне все.

И я рассказала ей все: и о своем ужасном детстве, и о том, какой одинокой и заброшенной я чувствовала себя тогда. После этой исповеди мне сразу стало как-то легче. Я почувствовала, что освободилась от тяжких воспоминаний об отце, освободилась от чувства вины за его смерть.

— Я всегда удивлялась, — сказала наконец Элинор, — зачем твой отец связал себя Воскресным обетом. Мне казалось, что такой человек, как он, должен был первым бежать отсюда.

— Я думаю, он считал, что никакая зараза ему не страшна, — ответила я. — Афра всегда была очень суеверной. Она наверняка убедила отца, что знает заклинания, которые спасут их от чумы.

— Если это так, то они не одиноки, — сказала Элинор, — в нашей деревне есть и другие, кто верит в эту чушь.

Она взяла свою сумочку и достала из нее кусок потрепанной, в пятнах, материи. Она показала мне этот лоскут, а потом бросила в камин и смотрела, как он горит. Буквы на нем были написаны вкривь и вкось, и я успела различить четыре бессмысленных слова: ААБ, ИЛЛА, ХИРС, ГИБЕЛЛА.

— Мне дала этот лоскут Маргарет Ливседж, у которой вчера умерла дочка. А получила она его от «ведьмы» — от привидения Анис Гауди. Анис сообщила ей, что это халдейское заклинание. Этим клочком материи якобы надо обвязать опухоль на шее ребенка, и, когда луна пойдет на убыль, опухоль исчезнет.

Я рассказала Элинор о том, как нашла в доме Кейт Толбот клочок бумаги со словом АБРАКАДАБРА.

— Надо обязательно рассказать об этом мистеру Момпелльону, — решила Элинор. — Он должен предупредить всех, чтобы они не поддавались на обман.

Пастора дома не было, он составлял завещание для шахтера Ричарда Соупса. Но вскоре мы услышали, как заржал в своем стойле Антерос. Элинор пошла встретить мужа, а я в это время подогрела бульон и пирог. Когда я внесла еду в библиотеку, они беседовали. Элинор повернулась ко мне и сказала:

— Мистер Момпелльон тоже видел такие заклинания. Кажется, это безумие распространяется как болезнь.

— Это точно, — ответил он. — Но сейчас я вернулся домой, чтобы забрать кого-то из вас к Моубреям. Их грудному сынишке понадобятся ваши снадобья.

— Но у него не чума?

— Нет-нет, по крайней мере пока. Я застал его глупых родителей в поле. Они раздели младенца догола и ходили с бедняжкой по зарослям ежевики. К тому времени, как я подошел к ним, его нежное тельце было уже все в царапинах. А эти глупцы сказали мне, что они таким образом предохранят его от заразы. — Он вздохнул. — Привидение Анис Гауди посоветовало им это сделать. Я завернул малыша в свой плащ, велел им идти домой и пообещал, что им принесут мазь от царапин.

Я сразу вызвалась пойти и быстро приготовила мазь. Листья ежевики обладают свойством заживлять царапины от ее же шипов, так что я смешала их с лапчаткой гусиной, окопником и мятой и добавила туда миндальное масло. Мазь получилась ароматная, ее запах остался на моих пальцах. Но нежный аромат сразу же перебила вонь, доносившаяся из дома Моубреев.

Лотти Моубрей держала мальчика над кастрюлей, только что снятой с огня, и размешивала в ней тонкую струйку его мочи. Запах мочи пропитал все вокруг.

— Лотти, это еще что за глупости? — возмущенно воскликнула я, забирая у нее ребенка.

Я принимала у нее роды сразу после Масленицы и, помню, подумала тогда: как же Лотти, сама почти ребенок, будет за ним ухаживать? Ее муж Том с трудом обеспечивал семью, подряжаясь пахать землю или помогая шахтерам.

— Ведьма сказала нам, чтобы мы вскипятили волосы ребенка в его моче, и тогда он не заболеет, — оправдывался он.

Я расстелила перед огнем овечью шкуру, которую принесла из дома, положила на нее младенца и сняла с него грязное тряпье, в которое его замотала Лотти. Он захныкал, так как в некоторых местах материя прилипла к кровоточащим ранкам.

— И сколько же она с вас взяла за эти советы? — спросила я.

— Три пенса за первый и два пенса за второй, — ответила Лотти.