Павел Северный: Сказание о Старом Урале

– Как-то по-чудному на меня глядите.

– Красивая ты.

– Про это от людей слыхивала.

– А сама о себе что думаешь?

– Да будто и ничего.

Анфиса пошла к двери.

– Куда ты?

– В свои горницы. Подумать надо. Тягостно мне глядеть на вас, как тревожитесь за покой батюшки в столице.

– Я хотел тебе сказать...

– Слушаю со вниманием.

Но Прокопий махнул рукой и начал подниматься по лестнице. Следом лакей пронес хозяйский саквояж из коляски. Прокопий на половине лестницы остановился и сказал:

– А ты сегодня красиво принарядилась. Когда в Тагил ревизор князь Вяземский приедет, ты его обязательно в этом наряде встречай. Поглядит на тебя и растеряется от удивления старик.

– Слушаюсь...

Прокопий жил и спал в английской комнате, обставленной в духе семнадцатого века; в убранстве этого покоя подлинная мебель придворных мастеров Англии сочетала затейливость барокко с чисто британской любовью к комфорту. Не было, впрочем, недостатка и в символических предметах ратной доблести: стены были увешаны доспехами крестоносцев, тяжелыми мечами, похожими на кресты, щитами с геральдическими фигурами.

Всю обстановку для этой комнаты купили у обедневшего лорда, оставив в его родовом замке лишь ободранные стены...

Поздний час ненастной ночи. Одно окно не закрыто. От ветра шевелятся на нем шторы. Прокопий в шелковом камзоле перечитывал отцовские письма. Неразборчив стал его почерк. В некоторых словах сразу по три титульных буквы выведены. Скачет перо по бумаге, ведет неровные строчки. Скачками переходит и от мысли к мысли. О многом говорит намеками. Не любит размазывать. Надеется, что сын схватит весть с полуслова. А порой не боится говорить на редкость откровенно. С Бироном был крутой разговор... Государыня ласкова, но без искренности... Сенаторы многовато отступного просят... Вяземский-князь при встрече у одного вельможи мимо прошел... Слуги в столице изворовались... Дворяне в лицо посмеиваются... Фрейлина, известная Прокопию, без мужа обрюхатела... Сановники и чиновники помельче, как вороны, каркают о беде, что пришла для Демидовых...

Письмо, где отец описывает о царском утверждении наказа о розыске, Прокопий даже не стал читать до конца. Что ж, утвердила так утвердила!

Прикрыв глаза, он представил себе, как князь Вяземский едет по российским дорогам на Урал, как торопится в Невьянек, чтобы скорее выполнить повеление императрицы и Бирона. Прокопий мысленно увидел и отца, охваченного тревогой за участь всего богатства. Бродит небось по петербургским хоромам, страдает от бессонницы.

Для Прокопия не было тайн в дедовом и отцовском прошлом на Урале. Вплелось сюда и собственное прошлое... Настенька, утонувшая в пруду... Сусаннина опочивальня с потайным ходом, оказавшимся для нее ходом в иной мир. Савва со всеми тайнами Наклонной башни. Сумасшедший дядя, лютующий сейчас в отцовском дворце от страха перед розыском. Люди, задранные дядиными медведями. Уже не первый раз вспомнил и об Анфисе. Верно, заняла у отца место Сусанны? В этот раз просто не хватает смелости столкнуться с отцом на той же дорожке.

Чуть слышно скрипнула дверь. Анфиса появилась на пороге со свечой в руке. Синяя шелковая рубаха до пят, подвязанная черным шнуром с кистями.

– Прощения прошу за помеху. С доглядом обхожу дворец. Увидела в дверной щели свет. Подумала, что заснули с огнем. Уж замечала, что свечи тушить забываете.

Анфиса поставила свечу рядом с канделябром, вздохнула тяжело.

– Батюшкины письма читаете?

Закрыла окно. Вместо ответа на ее вопрос Прокопий подошел, обнял ее, но тотчас отпустил.

– Чего пришла?

– Свет загасить. Не верите, что ли?

– Неправду говоришь. С грехом в мыслях шла сюда?

– А с ним всякая живая баба завсегда ходит. Без него людской жизни не было бы. А вы, молодой такой, неужто бабьего греха боитесь?

– Ты мне лучше скажи, кто тебе здесь мил?

– Никто. Пожалуй, никого милее вас, Прокопий Акинфич, для меня нет.

– А отец?

– Батюшке вашему я служительница, и только.

Ожидая продолжения разговора, Анфиса постояла в нерешительности, усмехнулась невесело и взяла свой подсвечник.

– Уходишь?

– Спать пора, Прокопий Акинфич.

– Может, здесь приляжешь?

– Не люблю в чужом месте. К своему привыкла. Коли вам одному страшно станет, приходите. Сказы интересные знаю.

Поклонилась, плотно прикрыла за собой дверь...

Не удалось Акинфию Демидову отвести от себя розыск, но зато удалось пристроить в проводники князю Вяземскому верного человека, Степана Пояскова, знатока самых плохих дорог из Петербурга на Урал...