Павел Северный: Сказание о Старом Урале

Признаться, когда по дороге узнал, что сами вы, человек молодой и светский, часто здесь обретаетесь, то сокрушенно пожалел вас. Думал, скушно вам в такой глуби после столицы. А теперь вижу, сокрушение мое было напрасно. Такую роскошь не у многих даже в столице встретишь. Теперь мне понятно, почему у людей такая зависть к демидовскому богатству...

Лениво вошли в комнату две белые борзые с тонкой выхоленной шерстью. Одна борзая смело обнюхала колени князя, он с удовольствием провел рукой вдоль породистой морды. Тут же послышался голос домоправительницы:

– Вот проказница! Сразу учуяла настоящего охотника! Уж не обеспокоила ли вас наша Ласочка?

– Помилуйте, Анфиса Захаровна, такая собака украшает сей дворец, как драгоценность... А я, признаться, уже сокрушался, что не увижу вас до завтра!

– Пришла, чтобы самолично пригласить вас в ваши покои, ваше сиятельство, только не осмеливалась беседы вашей нарушить.

– Давно мне на покой пора. Отлично надумала. Страшнущими дорогами ехал и донельзя утомился. Милейший хозяин усталость стариковскую простит мне. Но на слове я вас уже поймал: завтра утром буду преисполнен сил и бодрости для предстоящей охоты.

Гостю отвели спальню, кабинет и личную гостиную Акинфия. Когда князь и Анфиса подошли к дверям в эти покои, ливрейный лакей распахнул обе створы и бесшумно прикрыл их за вошедшими. Из гостиной вели двери в кабинет и опочивальню. Здесь гостя ожидала совсем молодая прислужница в голубом сарафане. Мимоходом князь милостиво потрепал ее за подбородок.

– Не осудите, ваше сиятельство, ежели покои вам не понравятся. Все-таки не столица здесь, и лучших в доме нет.

– Напрасно об этом говоришь. Кому же такие хоромы могут не понравиться?

– В столице-то, поди, еще не таким манером живете?

– Хуже живем. Хуже, милая! Только Демидовы могут так роскошествовать... Тебе наверняка не сладко у них со своей пригожестью?

– Хозяева хорошие, а потому мне жаловаться не на что.

– Не обижают?

– Что вы, ваше сиятельство! У Демидова народ плохого не видит. Это все напраслину на нашего господина плетут.

– Знаешь, зачем я к вам приехал?

– Как можно мне, простолюдинке, такие дела господские знать! Ничегошеньки не знаю. Да я и не любопытная.

– Ах ты, умница какая! Ведь правильно рассуждаешь. С твоей красотой совсем незачем о неприятном думать.

– Дозвольте паричок снять.

– Ну что ж, услужи мне, услужи.

– Теперь позвольте камзол снять, а то боюсь, не жарко ли натопить велела.

Анфиса сняла с князя и камзол, стерла надушенным платком капли пота с княжеского лба. Князь при этом легонько обнял Анфису, но она тут же отстранилась.

– Изволите шутником быть, ваше сиятельство.

– Уж больно ты хороша собой уродилась. Опять, насмотревшись на тебя, начну былое вспоминать и бессонницей маяться.

– А я Дуняшу заставлю вас убаюкивать. Голосок у нее тоненький, что твой колокольчик серебряный.

– Ты бы лучше сама со мной посидела.

– Погостите у нас подольше, тогда и посижу.

– Обязательно я у вас денька три поживу... Ну, коли посидеть со мной не хочешь, то хоть поцелуй.

Князь уже покрепче обнял Анфису, и она подставила губы. Старик ласково зашамкал:

– Красавица. Голубица. Приласкай меня, одинокого.

Анфиса ласково освободилась из рук князя.

– Хозяин недоброе про меня подумает.

По знаку домоправительницы открылась дверь, и тотчас вошла девушка в голубом сарафане, встречавшая князя при входе в опочивальню.

– Помоги, Дуняша, его сиятельству раздеться. А как изволят уснуть, свечи погаси.

Незаметно подмигнув девушке, Анфиса удалилась. Расторопная Дуняша уже снимала с князя чулки. Он приподнял за подбородок ее лицо.

– А ведь и ты красоточка. Глаза, как вишенки. И откуда это Акинфий Никитич вас набирает?

– Мудреного в этом ничегошеньки нет. Разве мало на Урале пригожих? Вот он и собирает нас, как груздочки в лесу.

– Ах ты, шельма! А шустрая-то какая: перед князем не робеешь.

– Упаси бог! Нам нельзя ни перед кем робеть. Мы демидовские!

– Ишь ты. И целоваться умеешь?

– Не велика трудность.

– Ну и пичужечка! Искорка!

– А вы-то как притомились, лицом побледнели.

– Это оттого, что ужинал без меры. Укладывай-ка меня скорее в постель... И переел за ужином, и дороги страшнущие сказываются... Заснуть скорей надо. Неплохо у вас, совсем неплохо.

Дуняша начала гасить свечи.

– Все не гаси. И смотри, не уходи, пока не засну!..

Оставив непогашенной одну свечу, девушка вернулась к постели, но старик уже похрапывал с полуприкрытыми глазами.