III
Когда раздался топот бегущих к дворцу, где укрывались Годуновы, стрелецкий начальник Головин — давний фаворит вдовствующей царицы — вбежал к ней с криком:
— Спасайся, Мария! Бери детей и беги в Грановитую. Там не тронут!
Ужас перед расправой вынудил его забыть этикет. Стрелец наивно полагал, что вряд ли кто-нибудь отважится обагрить кровью трон, который вскоре займет новый властелин. Димитрий не захочет связывать свою личность с убийством. От Годуновых легко теперь избавиться и иным способом. Ксения с удивлением и укором взглянула на мать. Головин никогда не называл ее просто по имени.
Мария Григорьевна, однако, и здесь показала характер. Сын по ее приказу первым бросился в Грановитую и успел сесть на трон, вцепившись обнаженными мускулистыми руками в подлокотники. Он надеялся, что высокий титул и грозная тень покойного отца уберегут его. Мать и сестра, сняв с крюков иконы, стали рядом. Теперь большая часть малютинской семейки была как на ладони. Недоставало лишь княгини Екатерины Шуйской, но она, как любят ныне выражаться, находилась по другую сторону баррикад.
Двери распахнулись, и передние, сдержав общее движение, вдруг застыли, пораженные невиданным зрелищем. Сверкающий золотом трон, о котором они только слыхали, роскошное убранство стен и пол, устланный пестрыми турецкими коврами, сковали разгоряченный, пышущий ненавистью порыв. Но это уже не могло ничему помочь и ни на что повлиять, хотя вдовствующая царица и совершила попытку переломить ход событий.
— Народ московский! — выкрикнула она по-мужски хрипло и осеклась.
По Грановитой растеклось суровое молчание. Но тишина ободрила нападавших.
— Слезай! — сказал скучным голосом мужик в изрядно потрепанном русском кафтане. — Не царского роду, чтоб здесь рассиживаться!
— А царского роду, вишь, нет переводу! — захохотал другой и швырнул в царя Федора Годунова серый драный колпак.
Он приблизился к трону и схватил вовсе не испуганного и не растерявшегося отрока за руку. Внук Малюты и сын Годунова оказался сильным и цепким парнем, несмотря на полученное им женское воспитание. Ссадили Федора погодя. Какой-то старик подбежал к вдовствующей царице и стукнул ее с такой яростью по темени, что она упала на колени.
— Народ московский! — тем не менее воскликнула она, откинув голову и собравшись с духом. — Пощади моих детей! Они тебе не причинили зла. Возьми, если хочешь, мою жизнь.
— Ах, хитрая тварь, — прошипел старик. — Уберечь желаешь иудино семя. Ан нет! Не выйдет! У, Малютино отродье! — И он стал похабничать и щипать царицу за бока и грудь.
Мотив мести Малюте Скурлатовичу внезапно зазвучал во всю мощь.
— Бей их! Руби! На дыбу их! — завопили в толпе.
— Пусть раскроют, как царевича Димитрия пытались извести.
— Малютино отродье, Малютино отродье, — зашелестело по переполненным черным людом кремлевским покоям.
Имя любимца Ивана IV Васильевича зловещей тенью нависло над волнующимся морем голов, перетекающим из палаты в палату.
— Отец ее как ругался над нами! Мучитель!
— Мучителю и служил!
— Бей их!
Из последних рядов протолкался косолапый коренастый мужчина в красном кафтане городового стрельца.
— Помнишь мое лицо, царица?
Мария Григорьевна в ужасе посмотрела на него, не делая даже попытки подняться с пола.
— Узнала, узнала! — с ехидцей улыбнулся человек из толпы. — Узнала! Не забыла, что сделал твой проклятый отец с моим отцом и матерью? А как я тебя молил: помоги, боярышня. Ты тогда молода была! И в какой силе! В каком соку!
И человек из толпы ударил дочь Малюты в бок тяжелым сапогом.
— Да что с ними толковать?!
— Бей их!
Ближние набросились на Годуновых и поволокли прочь. Трубчатые косы Ксении волочились по полу. Федора скрутили и погнали вперед, подхлестывая плетками.
— Кровопийцы!
IV
Однако толпа все-таки оказалась милосердна и менее злопамятна, чем история. К поверженным она выказала больше доброты, чем недавние властители — к ней. Скольких ни в чем не повинных мужиков и баб отправили в застенок на дыбу именем Марии Григорьевны и Федора! И сколько голов снесли стрельцы за неудачно брошенное слово или косой взгляд. За полтора месяца со дня смерти царя Бориса многих лишили жизни и жалкого достояния. Нет, русская взбунтовавшаяся толпа сумела себя смирить и не тронула потерявших престол. Русский бунт вышел на поверку не такой уж беспощадный, и ему нельзя было отказать в осмысленности. Правление Скуратовых-Годуновых, безусловно, привело бы Россию в тупик, несмотря на то что Федор и Ксения получили прекрасное образование, пели, рисовали и не терзали животных, как было принято у сидящих на троне. Федор однажды велел запечатать подклеть, куда брали схваченных, и выпустить там сидевших без допроса.
Читать дальше