Жюстин Пикарди - Дафна

И все-таки она не могла безоговорочно осудить Симингтона: безусловно, доходы от ставшего всепоглощающей страстью коллекционирования не обогатили его. Когда она звонила вдове Симингтона месяц назад, вскоре после получения известия о его смерти от пневмонии, ей стало совершенно ясно, что бедная женщина осталась без гроша и в результате была вынуждена продать дом: в местной газете появилась короткая заметка о том, что имущество Симингтона оценено в сумму, едва превышающую четыреста фунтов.

Дафне также стало очевидно даже без облеченных в деликатные фразы намеков сэра Линтона: рукописи, купленные ею у Симингтона, необходимо передать в дар дому-музею Бронте вместе с теми двумя, что прислала в прошлом месяце миссис Симингтон. Дафна теперь вновь и вновь вертела их в руках: ей было грустно расставаться с ними, особенно с маленькой книжицей в сафьяновом переплете, содержащей фрагментарные наброски стихотворения, приписываемого Т. Дж. Уайзом Эмили Бронте и предположительно проданного в качестве такового, однако почерк явно принадлежал Брэнуэллу. Хотя это стихотворение, по всей вероятности, было не дописано, Дафна любила его, собственноручно переписала и приколола к стене своей писательской хибары, а сейчас вновь бросила взгляд на первую строфу:

Ее восхищала проницательность мистера Симингтона, сумевшего распознать почерк Брэнуэлла, на что он обращал ее внимание в одной из двух записок, вложенных в присланную вдовой посылку (но тем не менее написанных его собственной дрожащей рукой), а также обнаружившего это стихотворение на обороте разорванного Брэнуэллом черновика письма с просьбой о приеме в Королевскую академию, где он мечтал изучать искусство. То, что Брэнуэлл не стал студентом, возможно, даже не послал это письмо, представлялось Дафне жизненной неудачей, которая нашла в дальнейшем зеркальное отражение в неуспехах Симингтона. Тот так и не написал книгу о Брэнуэлле Бронте, не доказал, что Т. Дж. Уайз подделал подпись Шарлотты Бронте на хрониках Ангрии, написанных в детстве Брэнуэллом, или подпись Эмили на его стихах. Симингтон даже не отправил Дафне письмо или посылку, в которую его надлежало вложить: возможно, он решил или подарить ей рукописи, или изложить в письме свои соображения. Все это пришлось делать вдове, но немалую роль здесь сыграл случай: она могла не заметить пакет в сумятице переезда, разбирая содержимое его обветшавшей библиотеки и кабинета.

Но каковы бы ни были намерения мистера Симингтона, его мотивы трудно было понять и из второй записки, по-видимому не имевшей непосредственного отношения к книжке в сафьяновом переплете, да и к Брэнуэллу Бронте как таковому. Дафна взяла этот листок бумаги и еще раз прочитала написанное мистером Симингтоном: «„Вопросы к самой себе“ — делайте с этим что хотите». Предположительно его послание относилось ко второй рукописи в посылке миссис Симингтон — небольшой заплесневелой тетради в кожаной обложке. Все, что она в себе заключала, было уничтожено обильной сыростью и плесенью. Первым побуждением Дафны было вложить загадочную записку вместе с погубленной тетрадью в посылку, которую она готовила для отправки в дом-музей Бронте, содержавшую книжку в сафьяновом переплете, а также рукописи стихов и писем Брэнуэлла, купленные ею ранее у мистера Симингтона.

Однако в последнюю минуту вслед за адресованной ей короткой запиской Симингтона она вытащила из посылки и маленькую тетрадь. Никому не будет вреда, если она сохранит это у себя, вернув все остальное в пасторский дом для изучения, каталогизации и предъявления миру. Но то, что она выложила, принадлежало ей, Дафне, и должно было остаться здесь, в Менабилли, — бессловесная книга в безмолвных лесах. Пусть она надежно покоится вместе с прочими призраками и тайнами.

Дафна встала, запрокинула голову назад и, подняв вверх руки, коснулась потолка кончиками пальцев. Потом вышла из писательской хибары, из тени на ослепительно яркий солнечный свет: сделав шаг вперед, она еще не могла рассмотреть того, что простиралось перед ней.

Джеральд Дюморье был другом Дж. М. Барри и сыграл Капитана Крюка и мистера Дарлинга в первой и последующих постановках «Питера Пэна».