Олег Михайлов - Генерал Ермолов

Горский замолчал, глядя в огонь. Ермолов, желая поднять настроение солдат новыми прибаутками, возразил своему любимцу:

— Что же ты все праздники хвалишь? Не все коту масленица, придет и великий пост…

— Вот-вот! — подхватил, вновь оживляясь, Горский. — Пришел пост — редька да хрен, да книга Ефрем. Заговляюсь на хрен, на редьку да на белую капусту. Великий пост всем прижал хвост. В чистый понедельник рот полощат. Даровая суббота — на первой неделе поста. Средокрестная — перелом поста: щука хвостом лед разбивает. В среду средокрестной кресты пекут. А там вербная: верба хлест — бьег до слез. На вербной мороз — яровые хлеба хороши. Плотна трется в первый раз на вербной. На Лазареву субботу сеют горох. В страстную среду обливают скотину снеговой водой. В великий четверг стегают скот вереском, чтоб не лягался. Кто в великий четверг рано и легко встает, тот встает рдно и легко целый год…

Долго еще говорил Горский. Как завороженные сидели солдаты, стар и млад. Слушал и Ермолов, думая о том, сколь дорога родная земля — Орловщина, Москва, Смоленщина.

«Отчего я раньше мало задумывался, что я — русский?..» — подумал он.

Из темноты появился курчавый канонир.

— Ваше благородие! Француза поймали! — радостно сообщил он. — Я в дозоре стою, а француз, значит, крадется.

Я его и хвать!

— Он малый слышкий, все учует, — похвалил солдата Попадичев.

— Так давай его сюда! — приказал Ермолов.

— Да к чему он вам, француз-то? Он, ваше благородие, говорит по-тарабарски, ничего не поймешь! — махнул рукой капонир.

Привели пленного — простоволосого, в грязном синем капоте. От пего Ермолов узнал о ночном движении Мюрата.

На другой день после успешного боя отряд Милорадовича оторвался от изрядно потрепанных головных колонн неприятеля и скоро нагнал главные силы. Русская армия перешла на левый берег Дуная и истребила за собой мост.

Оставив Дунай между русскими и французами, Кутузов опрокинул все планы противника. Теперь настал черед тревожиться Наполеону, который тотчас увидел опасное положение Мортье за Дунаем и велел остановить наступательное движение своей армии. Он приказал Сульту и Бернадоту переправиться на судах через реку в подкрепление отрезанному корпусу. Но его распоряжение еще не было приведено в действие, как Кутузов у Кремса разгромил и отбросил войска маршала Мортье за Дунай.

Последним успехом русского оружия был подвиг арьергарда под начальством Багратиона, который у местечка Шенграбен сдерживал главные силы Наполеона, пока вся армия отступала на соединение с идущими из России войсками.

Так завершился героический четырехсотверстный марш, на протяжении которого Кутузов несколько раз искусно избегал ловушек, расставленных ему Наполеоном.

6 ноября 1805 года в Брюнне русскому главнокомандующему донесли, что первая колонна Волынской армии находится в полумарше от города. После соединения русских сил Наполеон прекратил преследование, понял, что теперь уже характер войны изменился.

Для союзников в самом деле наметился благоприятный перелом. Продолжая медленно отступать, Кутузов прибыл в Ольмюц, где находились два императора — Александр I и Франц и куда вскоре подошла гвардия под начальством цесаревича Константина Павловича. Вся армия насчитывала теперь 82 тысячи солдат и расположилась биваками на возвышенной и выгодной для оборонительного сражения позиции. Из Северной Италии шел эрцгерцог Карл; на подкрепление русским двигался корпус Беннигсена; наконец Пруссия решила выступить против Наполеона, причем ее главная армия состояла из 120 тысяч человек.

Союзные войска сближались отовсюду, и оставалось только выждать время, чтобы перевес склонился на их сторону. Выигрыш во времени был теперь важнее всего. Французская армия стояла в семидесяти верстах от Ольмюца, не решаясь атаковать русских. Наполеон страшился еще более удалиться от своих резервов и частей тыла.

Проанализировав обстановку, Кутузов на военном совете выступил против общего мнения — наступать. Он объявил, что делать это еще рано и следует отходить. Его спросили, где же он предполагает дать французам отпор. Кутузов отвечал: «Где соединюсь с Беннигсеном и пруссаками. Чем далее завлечем Наполеона, тем он будет слабее. И там, в глубине Галицпи, я погребу кости французов». Гений 1812 года уже провиделся в этом ответе. Однако Александр, Франц, генерал-квартирмейстер союзной армии Вейротер, Аракчеев, генерал-адъютант Долгоруков настояли на немедленном наступлении.