Иван Фирсов - Федор Апраксин. С чистой совестью

— Твой брадобрей, воевода, под стать иноземным из Немецкой слободы.

Летние месяцы прошли незаметно, ждали вестей с юга. Перед Медовым Спасом примчался на взмыленном коне гонец.

— Побил государь басурман, воевода, — передавая почту, сообщил он, не скрывая радости.

О том же поведала и летопись: «Августа 10 числа в понедельник с Вологды на Холмогоры к Двинскому воеводе Федору Матвеевичу Апраксину прислан нарочный посыльщик с ведомостью, что великий государь царь и великий князь Петр Алексеевич вся великия и малые и белые России самодержец, помощию Божию град Азов взял июля 18 числа, в субботу. И с той радостию воевода Федор Матвеевич Апраксин ездил к преосвещенному архиепископу и о сем вкупе Бога благодарствовали и порадовались. И на завтра, во вторник, преосвещенный архиепископ советовался с воеводою, указал в пол-третьего часа дня благовестить в большой колокол. И собравшимся всем свещенникам и всему городу преосвещенный архиепископ о победе великого государя на противныя и взятии Азова града изутне всем народом объявлял, возвещал и потом соборно молебствовал по чину благодарственный молебен в светлом облачении со звоном. И после молебна архиерей и воевода с начальными людьми в соборе слушали литургию. Стрельцы обоих полков стояли от города на дороге к соборной церкви полным строем и урядством, и после литургии стрельба была из пушек и мелкого оружия троекратно. А воевода и дьяки с начальными людьми и архиерей были на перепутьи».

По такому случаю воевода устроил в своих палатах угощение для стрелецких начальников, дьяков, духовных пастырей, гостей, как звали тогда купцов, посадских старшин. Пригласили и знатных иноземцев из Гостиного двора.

Открывал застолье воевода:

— Этим летом государь великий державе нашей отворил другие ворота на теплых морях. Почин великий сотворен, но, чаю, вперед немало придется усилий предпринять, дабы утвердиться на том море. Благодарение Богу и нашим воям, что одолели басурман и Азов-крепостью овладели.

Афанасий, едва пригубив вина, спросил:

— Верно подметил воевода, крепость токмо врата. Отколь ведаешь замыслы государя?

— Ты сам, отче, ответил — Азов токмо врата, за ними же море. Неужто государь, распахнув врата, отстанет, не войдет вовнутрь? Не таков норов Петра Алексеевича. Да и толковал он о том намеками, когда к Студеному морю хаживали с ним запрошлым годом.

Москва, пожалуй, впервые со времени Ивана Грозного, праздновала победу над неприятелем. В эти же дни при стечении народа казнили изменника Енсена-Якушку, которого захватили в Азове. «И вор-изменник Якушка за свое воровство в Преображенском пытан и казнен октября в 7 день. А у казни были князь Андрей Черкасский, Федор Плещеев: руки и ноги ломали колесом и голову на кол воткнули».

Не преминул царь воздать Господу Богу за победу. Отслужил молебен в Троице, в Сергиевом монастыре. Но во время и после торжества царь не переставал размышлять о главной цели Азовского похода.

Недели через полторы после возвращения Федор Головин застал царя в Преображенском за конторкой. Он что-то сосредоточенно чиркал. Сразу не ответил Головину, потом брсснл перо, встал, схватил лист:

— Сочиняю, Федя, наказ Думе о морском кумпанстве, флот строить будем.

— Бояре-то при чем?

Петр лукаво усмехнулся:

— Кораблики стоят дорого. Расход великий, казне пе поднять, казна-то небогата. Надумал разложить сии тяготы по всем сословиям, даже патриарха уговорил. А штоб не роптали на меня, пускай они сами приговор подпишут, мошной тряхнут для отечества.

Вскоре по указу Петра в Преображенское съехались бояре, началось сидение Боярской думы. 20 октября 1696 года в притихшем зале думный дьяк Никита Зотов зычным голосом читал послание Петра:

— «Статьи удобные, которые принадлежат к взятой крепости или фортеции от турок Азов. Понеже оная разорена внутри и выжжена до основания, так же и жителей фундаментальных нет, без чего содержатися не может и того для требует укаиу, кого населить и много ли жалованья всякая откуды».

Бояре переглядывались, перешептывались, согласно кивали.

Дьяк передохнул и продолжал читать статью вторую о том, что турки и татары, конечно, не смирятся, будут беспрестанно нападать неистово, а держать все время в Азове большое войско не под силу.

Никита прервался на мгновение, глянул на бояр поверх очков, будто высматривал, не дремлет ли кто:

— «Понеже время есть и фортуна сквозь нас бежит, которая никогда к нам так блиско на юг не бывала: блажен иже иметца за власы ее. И аще потребно есть сил, то ничто же лутче мню быть, еже воевать морем, понеже зело блиско и удобно многократ паче, нежели сухим путем, о чем пространно писати оставляю многих ради чесных искуснейших лиц, иже сами свидетели есть оному. К сему же потребен есть флот или караван морской, в 40 или вяще судов состоящий, о чем надобно положить, не испустя времени: сколько, каких судов и со многих ли дворов и торгов, и где делать?»