Иван Фирсов - Федор Апраксин. С чистой совестью

Через две недели пришел ответ от Петра. Как часто бывало, любил пошутковать царь. «Совсем там с Бахусом породнились, Ромодановского на царство посадили!» — усмехаясь, читал письмо Апраксин.

«Федор Матвеевич, письмо твое через Михайлу Куроедова мне вручено и выразумев, доносил о всем государю своему и адмиралу, который, нас выслушав, указал мне ж отписать тебе сими словами: 1. что он, государь, человек зело смелый к войне, а паче и к водному пути, о чем и сам ведаешь; и для того здесь далее апреля последних чисел медлить отнюдь не хочет; 2. такожде и брат его, государев, любовью с ним, паче же рвением, яко афиняне, нового ищущи, обязал его в сем пути, також оставити не хочет; 3. шаутбей-нахт [20] Шаутбей-нахт (шаубенахт) — контр-адмирал. будет Петр Иванович Гордон, всех людей будет близко трех сот разных чинов; а кто и в каком чине и где, о том буду писать впредь. И того для во всем прилежнее поспеши, а паче в корабле. По сем аз и с товарищи, у работы блочной будучи, много кланяемся. Здрав будь. Piter . Марта в 5 день».

Дочитал письмо и поехал на Соломбалу. У киля уже торчком стояли закрепленные форштевень и ахтерштевень. Как раз плотники устанавливали первый кормовой шпангоут. Не вмешиваясь, Апраксин стоял в сторонке, наблюдал, как распоряжаются голландцы. После установки шпангоута на место его временно, чтобы не сдвинулся, скрепили досками с ахтерштевнем. Голландцы подошли к Апраксину, слегка поклонились.

— Будут тебе блоки к сроку, — сказал воевода Яну, — государь о них печется.

С верфи воевода поехал к стрельцам. Снивенса недавно произвели в полковники, и он наводил порядок в стрелецком городке, прошлись по казармам.

— Государь письмо прислал, наказывает все по порядку готовить. Сам по весне будет.

Полковник повел воеводу в оружейную избу.

— Пищали, воевода, старые, замки поизносились. Добрая половина для боя не годна. Пальбу для государя учиним, а ежели для неприятеля, худо придется. Пороху тож мало припасено. Дай Бог, хватило бы встретить государя.

— Ведаю, о том и государь прознал, когда здесь был. Ежели что, монастыри подмогут.

Но царь не забыл своего обещания, очередная почта обрадовала Апраксина. «Федор Матвеевич! по указу великого государя генералиссимуса князя Федора Юрьевича, — опять шуткует, закашлялся Апраксин, — пороху 2000 пуд, так же и 1000 самопалов посланы, а ружья отпущены до Вологды, а с Вологды водою велено везть. А о ружье и незадолго до нас придет, не опасайся для того, что зело хорошо и цело и переправки не хощет, разве дорогою испортитца; а я именно наказал беречь. А блоки на корабль все заделаны и отпущены на четвертой неделе на Вологду. И о том, пожалуй, скажи нашим товарищам Никлосу да Яну, и великий поклон от всех нас. Да, пожалуй о пиве не позабудь. Также и 24 пушки готовы. По сем в обоих естествах купно здравствуй. Piter ».

Письмо-то отослал, но спохватился, забыл сообщить существенное. И послал следом воеводе записку. «Запасы и пиво и прочая рано изготовить вели, а мы будем зело рано по вешней воде. Да отпиши в кое время там лед расходится. А железо с Олонца от Бутмана, и я ему о том говорил».

А весна тем временем брала свое. Солнце все дольше задерживалось в поднебесье. С Двины веяло ветерком, привкусом тающего речного льда. Проталины на санных колеях давно почернели, в полдень по ним журчали ручейки. Запестрели первые бурые макушки на буграх, почернело в лесу, вокруг окольцованных талым снегом деревьев.

Завалинки подле изб обозначились тонкой кромкой льда, сквозь которую просвечивала земля.

Как всегда, одними из первых возвестили наступление весны стаи снегирей, потянувшиеся с южной кочевки к родным гнездовьям. Обрадовавшись первому теплу, они оглушительно галдели на почерневших ветках деревьев. В ельнике заскрипели старческим приговором сороки, заметались по веткам в поисках дремавших козявок. Начали распускаться почки на ивах и вербах, окутываясь нежным серым пушком.

Наступление весны заметно оживило пеструю картину сооружения судна первой царской верфи в Соломбале. Вечерами солнце высвечивало за Кузнечихой контуры большого судна. Раньше такого архангелогородцы не видели.

На берегу Кузнечихи, закрыв лавки, толпились торговые люди, посадские ремесленники, поморы.

— Вишь, царь-государь дело затеял, великую посудину ладить наказал.

— Сказывают, за море станет плыть, нашенских купцов к иноземцам с товарами повезет.

Не преминул отметить незаурядное событие в жизни города и местный летописец: «В то же лето, весною, по указу великого государя, ближний стольник и воевода Федор Матвеевич Апраксин у города Архангельского про великого государя строил новый корабль, у дела корабельного были иноземцы и русские люди».