Иван Фирсов - Федор Апраксин. С чистой совестью

— Я, матушка, не на деньгах оженюсь.

— Верно братец сказывает, — поддержал Федор, — засылай сватов, матушка…

О таком же деле судачили князь Борис Голицын со своим сотрапезником Львом Нарышкиным.

Разговор начал Борис издалека:

— Слышь-ка, Лев Кириллович, князь Василий губу дует.

— Пошто?

— Помнишь, мы летом заходили с Петром Алексеевичем в Посольский приказ, по столам бумаги смотрели, дьяков поспрошали.

— Ну и што с того?

Борис Голицын скривил губы:

— Не по душе, видно, Софье, что Петр Алексеич к делам государственным приникать начинает.

— Знамо, прибрали все к рукам, так мыслят, что сие навечно.

— О том и я толкую, расклад нынче же не в нашу пользу.

— О чем толкуешь?

— Царь-то Иван женат, слух прошел, Прасковья его забрюхатела. Глядишь, сына принесет, тогда заказан для Петра Алексеича престол. Софья-то своего не отдаст по-хорошему.

— К чему клонишь?

— Петра женить надобно, да особо не мешкать.

Нарышкин хитро прищурился, размышляя:

— В самом деле, когда у Петруши сынок объявится, у Софьи козырей не станет.

Голицын обычно не ограничивался отвлеченными тирадами:

— Повести об этом всем Наталью, что к чему, да пускай не канителится, дело-то первостатейное.

Наталья Кирилловна, оказывается, и сама об этом подумывала.

— Петруше нынче-то семнадцатый годик пошел, — сразу согласилась она с братом. — Женится, остепенится, поди, отойдет от своих потех, а главное, Софья приумолкнет.

Лев Кириллович настроился решительно:

— Без мешкоты присмотри невесту, да штоб и приглядна была, и родовита.

Наталья Кирилловна ушла в заботы, выспрашивала, высматривала.

Наконец остановилась на Евдокии Лопухиной, писаной красавице, но захудалого дворянского рода. Дело было спешное, братья одобрили выбор царицы: «Где лучше сыщешь, время не терпит». Устроила царица и предварительные смотрины в Новодевичьем монастыре, куда под видом богомолья привезли Лопухины будущую царицу. Смотрины прошли благополучно, и только тогда мать заговорила с сыном:

— Петрушенька, я чаю, ты все в заботах, а пора бы тебе остепениться, о будущем подумать.

— Ни к чему, маменька, дай Бог успеть сотворить дела насущные, вона сколь у меня теперь солдатского войска. О нем хлопот не оберешься, зима на носу.

— О другом я, сынок, жениться тебе пора пришла.

Петр вдруг закашлялся, засмеялся:

— К чему жениться рано так, маменька? Девок-то кругом пруд пруди.

Густая краска залила лицо царицы: «Петруша-то по-срамному говорит, не стесняется».

— Тебе говорю не о всяких грешных делах, а о семейном устройстве, — настойчиво продолжала мать. — Вона братец твой Иван Алексеевич отцом скоро станет. — Голос матери внезапно задрожал. — Да и мне, сынок, внучат нянчить охота.

— Рази так, — усмехнулся Петр, — а я и не ведал. — Он согнал улыбку. Склонил голову. — Ну, ежели вы, маменька, такое порешили, быть по сему, не противлюсь я.

Наталья Кирилловна облегченно вздохнула:

— Ну вот, сынок, и ладно. Ты что о невесте не спросишь?

Петр опять рассмеялся:

— Коли вы выбрали, знать, недурна. Как звать ее?

— Красавица, Петрушенька, Евдокия Лопухина, дочь окольничего Федора Абрамовича.

— Дуня, стало быть, — покрутил головой Петр, — не слыхивал про Лопухиных. Лицом-то красива, а головой как?

— Добрая кума живет без ума. У бабы, сынок, волос долог, да ум короток. Так уж мы, бабы, устроены. Стерпится, слюбится.

Свадьбу справляли не по-царски, скромно. Венчали молодых в небольшой, недавно отстроенной дворцовой церкви Апостолов Петра и Павла. Литургию брачных таинств совершал царский духовник протопоп Меркурий.

Апраксины были на свадьбе шаферами, за свадебным столом невдалеке от царя «по правую руку» сидели.

Первый день Петр безотлучно был рядом с невестой. На другой день во время застолья Федор подошел к царю, низко поклонился, поздравил, вздохнул, а про себя подумал: «Вот и кончилась, Петр Алексеич, твоя безотцовщина».

— Ты-то долго в бобылях ходить будешь? — с озорством спросил царь.

— А мы с братом зареклись не связывать себя брачными узами.

— Ой ли, стерпите, мужики?

— За терпение Бог дает спасение, государь.

Из века величественная и непреходящая ценность российских жителей — лес. Сосновые боры и березняки, дубравы и перелески разнообразят бескрайние просторы страны. Сосна тянется к сосне, березка к березке, в дубравах не сыщешь ельника, в березняке не приживется дуб.