Иван Фирсов - Федор Апраксин. С чистой совестью

— Дело решенное, ваше сиятельство, — отделался шуткой Петр, — они обручены почитай уж год…

На воронежских верфях готовили к спуску «Старый дуб» и «Ластку». Новых кораблей не закладывали, готовились строить верфи у моря — в Азове и Таганроге. Убедились, что много сил и времени тратилось попусту на постройку судов в верховьях Дона. До сих пор не могли из-за весеннего безводья спустить на воду несколько кораблей в Таврове и Ступине. На верфях трудилось много молодых мастеров. Всех прежних мастеров давно перевели в Олонец, Новую Ладогу, в Ижору, петербургское Адмиралтейство. Как всегда, не хватало плотников, но появилась подмога — пленные шведы.

Петр сам повел корабли к Азову. Апраксина отправил в Петербург.

— Отошлешь из Москвы школяров. Жди моего указу. Поглядим, куда неприятель стопы направит. Ежели к Воронежу, не жди указа, поезжай полки готовить к обороне. Коли тревоги не будет, поезжай в Олонец. Как там дела у Гаврилы? Присмотри за «Перновым», первенец наш многопушечный. Загляни в Новую Ладогу, в Сясь. Не упускай форты на Котлине. Само собой, эскадру держи в готовности, поглядывай за шведом.

В Москве собирали к отправке за границу недорослей именитых семей, около пятидесяти человек. С ними ехал наставником, «дядькой», князь Львов. Брат Петр еще не уехал в Астрахань, хотел проводить сына. Все вечера Федор коротал у брата, во время застолий вели длинные разговоры.

— Государь-то тебе, акромя титла, деревеньку-другую пожаловал?

— Покуда нет, — принахмурился Федор, может, и даст.

— Вона Шереметеву сколь вотчин пожаловал, за Ряпину мызу да за Астрахань, а мне кукишь.

— Не жалей, за государем не пропадет.

— Оно так, токмо обида берет. Жалованье-то худое, детишки растут, женка болезна. Александра за море посылать, где тыщи брать? — Петр с досады налил полный бокал вина, залпом выпил и продолжал изливать накопившееся: — Вона кругом все тащут. Шафирка и тот, слышь, мзду берет с иноземцев. А Данилыч? Все ему мало. Государь деревеньку дал на полторы сотни душе, ему мало, давай все двести. Ничем не брезгует. Ни яблоками, ни казацкими скакунами. — Петр осклабился. — Бориска-то фельдмаршал, а его задобрил коровами да быками трофейными да тут же просит замолвить словечко перед государем.

— Ты-то откель ведаешь? Быть не может.

Петр крутнул головой:

— Свой человек у меня в секретарях. Да куда там. Помню, занемог притворно в Астрахани он, Шереметев. А получив от Данилыча письмо, што ему пожаловано две тыщи с половиной дворов, вскочил, враз развеселился, плясал, будто и не болел ногами.

Федор Матвеевич слушал и припоминал кое-какие слухи в Петербурге. Иногда он захаживал к Скляеву, Кикину, гостил у Брюса, Крюйса, Боциса. Зимними вечерами засиживались допоздна, говорили о многом, но с опаской. Федора Матвеевича, правда, обычно не стеснялись, знали, что наговору не будет. На берега Невы еще не переехали московские приказы и палаты, придворная челядь и именитые бояре, среди которых всегда и кружили разные пересуды, а Петербург пока оставался в стороне от них.

— Так-то оно так, Петруша, токмо сыщешь ли нынче кого без греха?..

Отправляли недорослей ранним утром, по мартовскому морозцу, пока не развезло дороги окончательно.

— Поспешай до Вологды, а там указ есть у воеводы, как ехать, то ли на стругах, то ли подводами до Архангельского, — наказывал адмирал князю Львову, — за деньгами мотри да за дьяком.

В сторонке кучками, по семьям, гомонили отъезжающие. Слышались всхлипывания, кто-то утирал слезы.

— Гляди, Александр, — сказал на прощанье Апраксин племяннику, — учись делу морскому прилежно, как государь велел. Попомни не токмо о своей чести, но всей фамилии нашей, не посрами…

Вечером, не задерживаясь, Апраксин выехал из Москвы.

В Петербурге первым делом зашел в Адмиралтейство. Кикин изменился, важничал, расхаживая по верфи. Даже с Скляевым разговаривал свысока.

На стапелях обшивали бригантины, скампавеи, с краю расчищали место для помостов.

— Государь велел к осени уделывать для линейных кораблей, — пояснил Скляев и, кивнув в сторону отошедшего Кикина, вполголоса сказал. — Как бы, Федор Матвеевич, дерев дубовых для тех кораблей хватило. Куда-то уплывают они с ведома адмиралтейца.

Апраксин про себя подумал: «О деле печется Федосей, а за Кикиным, видимо, глаз нужен».

На Олонецкой верфи строился линейный корабль «Пернов», первый на Балтике. Царь решил все-таки для пробы построить один линкор в Олонце. Здесь же Апраксину представили англичанина Броуна. На вид несколько суховатый и надменный, мастер, по отзывам Меншикова, дело знал лучше всех иноземцев. Федора Салтыкова на месте не оказалось. Еще осенью он уехал в Европу. Царь поручил ему, не открывая цели поездки, присмотреться к возможности негласной покупки кораблей в Голландии, Англии, Франции…