Владимир Шатов: Ни шагу назад!

Дружно отцвели в бескрайней степи душистый чабрец, бессмертник и другие буйные травы, куда-то унёс их ароматы порывистый ветер. Только горьковатый запах полыни всё так же настойчиво просачивался в распахнутые придонские хутора. От жары величавый Дон окончательно потерял остатки былой живости и лениво тёк к далёкому морю.

- Не к добру такая жарища! - сетовали зажаренные колхозники.

Палящее солнце над головой равнодушно смотрело на суету потных людей. За весь июнь на землю не упало ни капли дождя, она высохла, растрескалась и посерела. Евдокия Пантелеевна Кошевая, в девичестве Мелехова, с утра возилась в огороде. Нужно было срочно прополоть грядки с бураками.

- Ишь ты как прёт бурьян, – возмущалась она. - Откель только влагу находит поганец?

Немолодая женщина, которую в хуторе Татарском все почему-то звали девическим прозвищем Дуняшка, тяжко распрямила спину. Несколько часов с тяпкой в руках отозвались в натруженной пояснице нестерпимой болью.

- Ох, судьбинушка моя горькая! – не сдержалась Евдокия. - Не на кого мне надеяться…Мужчины мои далеко, а невестка на сносях.

Дуняшка обречённо вздохнула и снова принялась тяпать чахлый рядок столового бурака. Быстро росший сорняк грозил смять слабенькую оборону незаменимого наполнителя настоящего борща.

- Как там мои Мишки? – думала она, аккуратно подрубая корни агрессора. - Михаил давненько не писал.

Евдокия пока не знала, что муж её Михаил Кошевой убит на колымском прииске, брат Григорий не решился написать правду. Приёмный сын, а вернее племянник Михаил, писал регулярно. Он учился в военном училище, где-то в Сибири и регулярно высылал семье всё своё денежное довольствие.

- Мамо, – внезапно раздался крик со стороны родительского куреня. - Жарко уже… Ходите обедать.

Дуняшка обернулась на крик и нежно охватила взглядом ладную фигуру невестки Дарьи. Та стояла у ограды старенького база и призывно махала рукой. Большой выпирающий живот лучше всяких докторов говорил, что молодая женщина ждёт мальчика.

- Иду! – крикнула в ответ свекровь и начала собирать нехитрый инструмент.

Когда сели обедать вдруг прибежал соседский мальчишка, Ванька Артюхов и с порога сообщил:

- Слухайте, что скажу.

- Говори, чадушка!

- Тётка Евдокия. – Он вытер рукой набежавшие сопли. - По радио передают, что началась война.

- Сохрани Господи! – взмолилась хозяйка. - Мишу пошлют воевать.

Дарья всплеснула полными руками и заплакала. В прошлом году она осталась круглой сиротой, Прохор Зыков замёрз пьяным на Рождество, а мать за год до того умерла от чахотки. Невестка с горечью сказала:

- Беда.

- Может, обойдётся?

- Ой, мамо, – она давно называла свекровь мамой. - Не дай, Бог с ним что случится…

- Его, небось, и не успеют на фронт переправить. – Высказала догадку Дуняшка. - Германца и без него победят.

- Скорее бы!

Женщины в молчании пообедали, а вечером у Дарьи внезапно начались схватки. Евдокия бросилась к председателю колхоза просить подводу для поездки в районную больницу.

- До утра подождать не можете, – возмущался председатель. - Вечно у вас баб так… Всё не вовремя.

Председатель недавно лёг спать, с утра предстояла поездка в Вёшенскую, в райком партии. Митин был недоволен нежданными хлопотами, но подумав, сказал:

- До утра не дотерпит?

- Нет.

- Ладно. – Смилостивился он, почёсывая живот. - Иди на конюшню, скажешь конюху, я велел запрячь Ласточку.

- Век буду помнить, – бросилась благодарить Дашутка. - Спаси Христос!

- Будя, будя! – Остановил её председатель. - Беги…

Через полчаса впопыхах выехали. Свекровь ловко управляла старой кобылой, а Дарья лежала в тряской телеге. Нервное состояние молодой женщины стимулировало преждевременные роды. В дороге стало только хуже.

- Ой, не могу! - стонала она. - Умираю, маменька!

- Терпи родная...- побелев от беспомощности, шептала свекровь. - Скоро приедем.

Схватки участились и ночью, в тёмной степи, Дарья тяжело родила упитанного мальчика. Евдокия как могла, помогала ей, но что могла сделать она без инструментов и лекарств?

- Господи помоги! - Когда до больницы оставалась примерно половина пути роженица умерла от потери крови.

Заметив это, Дуняшка повернула сонную кобылу назад к родному хутору, и её безудержный плач перекрывал здоровый крик голодного новорождённого.