Алла Панова - Миг власти московского князя

Князь, рядом с которым ехал воевода, в сопровож­дении посадника проследовал мимо упавших на коле­ни мужиков. Из них только один осмелился припод­нять голову. Видимо, это был тот самый смельчак, что обращался к непрошеным гостям из‑за завала.

— Сын мой, Федор, усмотрел в небе ночном дымы над дальним бором. Кабы летом это было, не только на дело рук людских могли бы подумать, но и на пожар от огня небесного, а тут ведь — зима на дворе. Значит, кто‑то к городу идет. А как узнать, друг или недруг? Теперь всякого ждать приходится, — завел разговор посадник.

— Ишь ты, какой глазастый сын у тебя, — сказал воевода, — такому в дружине самое место.

— Да мал еще он. Только осьмой год идет. Но прав­да ваша, боевой малец растет, — ответил посадник с плохо скрываемой гордостью.

— Так ему ночью спать надобно, а он, вишь, на не­бо смотрит, — вмешался в беседу князь.

— Он и спал, после заката со двора — ни ногой. Но как приехал от тебя, Михаил Ярославич, человек и сообщил нам весть радостную, что скоро ты к нам сам явишься, так и напала на Федора бессонница. Днем‑то он на колокольню повадился бегать, смотреть, не пока­жется ли на дороге твоя, князь, дружина. Мы уж боя­лись, что застудится там: зима на дворе, а на высоте‑то ветры злее. А ночами на крыльцо все норовил выбрать­ся, все смотрел в сторону дороги, что идет из Владими­ра. Хорошо хоть на охлупень [15] Охлупень — самая верхняя деталь крыши (конек). не лез. Так вот и угля­дел нынешней ночью дымки, — с удивлением в голосе проговорил посадник. — Прибежал ко мне. Я сам смо­трел, только ничего, кроме редких облаков в небе зве­здном, не увидел.

— Видно, староват ты стал, — усмехнулся добро­душно князь.

— Может, оно и так, но вот только белку одной стрелой в глаз бью, — с некоторой обидой в голосе от­ветил Василий Алексич и продолжил свой рассказ: — Поутру опять мой Федор весть принес, тут уж и я угля­дел, как по полю шла дружина твоя, Михаил Яросла­вич, и поспешил к переправе. Но вишь, чуток опоздал.

По обочинам дороги, которая вела к детинцу, со­брался разный люд. Князь, слушая речь посадника, с высоты поглядывал по сторонам и все примечал.

Заметил он, как немолодой мужик, глядя на чинно двигающуюся мимо княжескую дружину, крестясь, бухнулся на колени и стал бить поклоны, опуская не­покрытую голову в снежное месиво, как отрок в длин­ной свите, от изумления открыв рот, застыл с шапкой в руках, а шустрый малец стянул калач с лотка у тор­говца, увлеченного зрелищем.

Не ускользнула от княжеского внимания и приго­жая молодуха с малым ребенком на руках, которая выбежала со двора и остановилась у тесовых ворот, зача­рованно рассматривая дружинников. Увидел князь и старуху, пытавшуюся удержать юркого отрока, кото­рый хотел присоединиться к другим таким же сорван­цам, что с радостными криками бежали по заснежен­ной обочине, то и дело спотыкаясь и едва ли не падая под копыта лошадей.

Ловил он и любопытные девичьи взоры, особо отме­чая их. А девушки, ощутив на себе взгляд молодого князя, скромно потупив глаза, норовили прикрыть раскрасневшиеся щеки тугими косами или спешили отвернуться.

Михаил Ярославич, исподволь разглядывая высы­павших на улицу людей, пытался угадать по их лицам, на самом ли деле рады они его приезду, или посадник ему льстит. На лицах, которые князь острым взглядом выхватывал из толпы, были не только радость или лю­бопытство, но и удивление, и даже полное безразличие.

— Палаты, князь, для тебя и твоих людей подго­товлены, мыльню я для тебя велел истопить, после дальней дороги усталость снять, — говорил тем време­нем посадник, сдерживая своего коня, чтобы тот не опережал княжеского вороного. — Ближе к вечеру, ежели, конечно, ты не против, хотели мы и пир почестной устроить.

— Делай, как задумал, я не против, — почти сразу ответил князь, который решил, что чем скорее он по­знакомится с влиятельными горожанами, тем будет лучше. А где узнать их думы, как не на пиру, на кото­ром даже у самых скрытных людей от выпитого развя­зываются языки.

Миновав скромные постройки мизинных людей, голова колонны, растянувшейся по главной улице, вскоре достигла стен детинца.

«Да, не велик городок достался мне», — подумал князь, но горьких мыслей своих ничем не выдал.

У широко распахнутых крепких ворот еще издали Михаил Ярославич приметил человек двадцать разно­го возраста.

— То наши мужи вящие, — услышал он голос угодливого посадника, — вышли встречать тебя, Ми­хаил Ярославич.