Алла Панова: Миг власти московского князя

— Да что ее искать, переправу‑то, — проговорил весело Никита, — вон, по левую руку за холмом луков­ка церкви Николы Мокрого виднеется, как раз напро­тив и переправа, местным людом проложенная. Я вот там и проезжал. К переправе через город ведет главная дорога, ее московиты Великой называют.

— Ты смотри‑ка, во Владимире тоже такая улица имеется, — заметил с удивлением Василько.

— А то я не знаю. Думаю, что в любом, даже малом городишке самую большую улицу так и называют, — ответил ему Никита.

— Что зря разговоры разговаривать и на месте топ­таться. Все уж и так ясно — идем к городу, — прервал беседу князь.

Дружина, получив приказ и развернув княжеский стяг, продолжила путь, держа направление на видные издалека церковные маковки, и спустя малое время кони ехавших впереди дружинников ступили на наез­женную дорогу. Как и та дорога, по которой они проби­рались, подчас увязая в сугробах, эта тоже была зане­сена снегом, но слой его был гораздо тоньше, и под ним лежал крепкий наст, укатанный санями и утоптанный сотнями копыт. Теперь дело пошло гораздо быстрее, хотя путникам стал мешать налетевший откуда ни возьмись ветер, который так и норовил сыпануть им в лицо горсть колючей снежной крупы.

Вскоре, миновав поле, всадники добрались до пере­правы через реку, которая оказалась далеко не такой широкой, как говорил сотник. Путь к переправе про­легал по дну неширокого пологого овражка, где они неожиданно для себя увидели препятствие. Подступы к переправе, отмеченной на льду вешками, оказались перегорожены стволами деревьев, уложенными по всем правилам — макушками к противнику. За этим укреплением виднелись головы нескольких дюжих молодцов.

— Эй, кто такие будете? — раздался из‑за завала громкий голос, в котором опытный воевода не уловил ни тени испуга или смущения.

«Ишь ты, перед ним целая рать, а он вроде и не страшится, сразу видно: не из слабого десятка му­жик», — отметил он про себя и, усмехнувшись, как можно строже крикнул в ответ:

— Что ж ты, храбрец, не признал княжеской дру­жины? Видать, с испугу везде поганые да бродни ме­рещатся! Разбирай‑ка живее завал, не то плети отве­даешь.

— Не серчайте, люди добрые, — раздался другой голос из‑за завала, в то время как крайние стволы, со­ставляющие преграду, начали шевелиться. — Велел я на ночную пору преграждать пути ко всем переправам. Пока лед не окрепнет — все какая ни есть защита горо­ду от лихих людей, — продолжал говорить незнако­мец, который торопливо пробирался в образовавшийся между стволами прогал.

И вот перед князем и его спутниками, на всякий случай загородившими Михаила Ярославича своими телами, предстал полноватый, небольшого роста че­ловек.

— Посадник я, Василий, Алексия сын, — предста­вился он и, сняв шапку, отвесил низкий поклон.

Окинув цепким взглядом стоящих перед ним лю­дей и заметив знакомое лицо сотника Никиты, посад­ник чуть заметно кивнул, а затем, безошибочно опре­делив, кто из гостей и есть князь, вновь согнулся в низ­ком поклоне:

— Богом прошу, не гневайся, Михаил Ярославич! Не успеешь оглянуться, как дорога перед тобой скатер­тью камчатной [13] Камчатная — от камчатка — белая полотняная узор­чатая ткань. расстелется. Увидишь, как ждали мы тебя, защитника нашего. И вящие и мизинные [14] …вящие и мизинные… — Вящие — знатные, сановные, богатые, с весом; мизинные — люди простого звания. мужи, и стар и млад — все тебе рады–радешеньки. Палаты для тебя и людей твоих приготовлены. Ждут не дож­дутся хозяина, — с подобострастием говорил посад­ник, в то время как мужики споро растаскивали завал.

— К чему мне серчать на тебя. Пока нет на то при­чины. А что подступы к городу бережешь, так за это похвалы достоин, — ответил ему князь и, увидев, что дорога наконец расчищена, приказал: — А теперь, Ва­силий Алексич, веди в город!

Посадник выхватил поводья своего коня у мужика, застывшего в испуге, и легко, несмотря на почтенный возраст, поднялся в седло. Василий Алексич уже не­много успокоился и теперь почувствовал себя радуш­ным хозяином, принимающим важного гостя. Он наде­ялся, а вернее, был почти уверен в том, что князь оста­нется доволен и оказанным ему приемом, а главное, тем, какой порядок наведен в городе.

«Конечно, для недовольства всегда можно найти предлог, — рассуждал посадник про себя, обдумывая оброненные князем многозначительные слова. — На­верняка и обиженные моим крутым обхождением найдутся, но сегодня вряд ли им удастся добраться к ушам княжеским, а что завтра будет, так об этом кто ж знает».