Алла Панова: Миг власти московского князя

«Победителем из города князь вышел, а вот кем во­ротится?» — думал воевода, глядя с надвратной вежи на таявшую вдали колонну.

Победа, только победа, как никогда, нужна была сейчас князю. Он знал, что должен стать для влади­мирцев не нахрапистым захватчиком, а отважным за­щитником рубежей Владимирского княжества. Не­большая победа над ватагой Кузьки сделала его героем в глазах жителей Москвы и окрестных весей. Именно там, в главном городе удела, говоря о нем, стали при­бавлять к его имени «Хоробрый», что очень льстило самолюбию князя. Во Владимире его тоже так называ­ли, но чаще именовали — он сам слышал — «Хоробритом», вкладывая в это слово какой‑то уничижитель­ный, обидный смысл.

«Только победа», — сказал он себе сразу, едва ус­лышал о набеге и, будучи в ней уверен, не захотел вни­мать ничьим советам.

Лишь отъехав от города на несколько верст, Миха­ил понял, что он встал во главе людей, которых не зна­ет, и ведет в сечу воинов, не проверенных в бою. Лишь малую часть его войска составляли те, с кем он сражал­ся бок о бок и на кого мог положиться в трудный миг. Чем дальше продвигалось войско, непозволительно медленно идущее навстречу противнику и почти на версту растянувшееся по дороге, тем яснее понимал князь, что совершил непростительную для полководца ошибку. Оставалось надеяться на удачу и на то, что воевода сможет быстро собрать пополнение и догнать ос­новное войско.

Утром, когда ратники с неохотой вставали в строй после очередной ночевки, на которую устроились в не­большой деревушке, окружив ее со всех сторон, запол­нив до отказа все избы и дворы и близлежащую рощи­цу, к князю подвели еще одного гонца. Весть, которую он принес, была неутешительной. Оказалось, что про­тивник совсем рядом — уже переправился через Протву и движется в сторону Москвы. Насколько велики силы литвы, гонец сказать с точностью не мог, твердил лишь: «Нагрянуло немало».

Сердце у князя гулко забилось в груди, он несколь­ко мгновений смотрел на еле державшегося на ногах гонца, а потом дал приказ собрать всех сотников на со­вет.

Совещались недолго. Высокий, конопатый Клим и крепкий с виду русобородый Протасий, по прозвищу Боброк, уверяли князя, что они не только смогут оста­новить литву, но и погонят прочь. Никита, необычно серьезный, лишь покачал головой, услышав смелые речи владимирских сотников. Его поддержал другой владимирец, сероглазый крепыш, лоб которого укра­шала белая полоса старого шрама.

— Рано вы чой‑то погнали, — недовольно прохри­пел Панфил, прозванный за низкий, словно просту­женный, голос Хрипуном, — для начала остановите, а уж там видно будет, кто кого.

В конце концов решили выслать конные сотни впе­ред, чтобы встали на пути у противника и приняли на себя удар. К тому времени к месту сечи должны были подтянуться пешцы, а может быть, свершиться чудо и подоспеет подмога из Владимира. Вот тогда, нава­лившись всей силой, вместе они и погонят литву со своей земли.

Скача по дороге, петлявшей по лесу, князь уже представлял, как въезжает во Владимир, где его при­ветствуют восторженные жители, потом решил, что сначала навестит Москву, где наверняка примут его го­раздо горячее. Виделись уже Михаилу молодые лица Василька и его супруги, лукавый прищур оборотисто­го Мефодия Демидыча, полные слез глаза Федора, ко­торый мечтал служить князю, хотел уйти с ним в по­ход, но по возрасту не годился даже в отроки. Въяве встали и краснолицый великан Кукша, и чем‑то похо­жий на волхва Самоха.

Из мира грез князя возвратил громкий голос, раз­давшийся рядом:

— Смотри‑ка! Дым!

Князь поднял глаза: по яркому голубому небу мед­ленно плыли серые облака, а вдали над верхушками сосен к нему поднимались огромные темные клубы. Показалось, что ветерок донес запах гари.

Навстречу мчался кто‑то из дозорного отряда, вы­сланного вперед.

— Наши… там… сеча… на литву… напоролись, — отрывисто выдыхал всадник, когда его конь с ходу вре­зался в скакавших впереди гридей, которые охраняли князя, не пожелавшего занять более безопасное место, где‑нибудь в середине колонны.

— Вперед! — крикнул Михаил Ярославич срываю­щимся голосом.

Еще даже не услышав приказа и не успев перестро­иться, конные сотни ринулись с места в карьер, спеша прийти на помощь своим товарищам. В мановение ока вымахали на опушку, где среди догорающих изб остат­ки дозорного отряда бились не на жизнь, а на смерть с окружившими их литвинами. Не подоспей вовремя свои — все бы полегли.