В. Каргалов - Полководцы X-XVI вв.

Вот уже наступающие на Дорогобуж литовские полки прошли мимо засады. Взметнулись вверх знамена русских полков, затрубили боевые трубы. Большой полк грудью встретил врага. Почти шесть часов продолжалась ожесточенная сеча. Большой полк выстоял. Все литовские резервы оказались втянутыми в сражение. И тогда во фланг и в тыл литовского войска ударил сторожевой полк воды Юрия Захарьина.

С. Герберштейн, сумевший записать подробности сражения на реке Ведроше со слов очевидцев, так повествует о переломе, внесенном неожиданной атакой сторожевого полка: «Оба войска вступают в столкновение, и с той и с другой стороны завязывается ожесточенное сражение. Во время этого сражения, ведшегося с обеих сторон с одинаковым воодушевлением и силою, помещенное в засаде войско, про грядущую помощь которого знали весьма не многие из русских, ударяет сбоку в середину врагов. Пораженные страхом литовцы разбегаются…»

Но бежать было некуда. Русская «пешая рать», обойдя лесом литовцев, захватила и разрушила единственный мост через Ведрошу. Литовцам, зажатым между Днепром и Ведрошей, между устоявшим в бою большим полком и ударившим со стороны леса сторожевым полком оставалось или погибать, или сдаваться. Они предпочли последнее… «Полководец войска вместе с большинством знатных лиц попадает в плен, – продолжал С. Герберштейн, – прочие, сильно перепуганные, оставляют врагу лагерь и сдают ему как себя самих, так и крепости…»

В плен были взяты: сам главный литовский воевода гетман Константин Острожский, маршалок Григорий Остикович, маршалок Лютавр, другие «люди именитые», множество простых воинов (новгородский летописец называет число: пятьсот человек). Еще больше литовцев погибло в сражении, по некоторым сведениям – до тридцати тысяч. Разгром был полный, отборная армия гетмана Острожского фактически перестала существовать.

Это сражение произошло 14 июля 1500 года. Через три дня о победе стало известно в Москве. По свидетельству летописца: «С боя пригнал к великому князю Михайло Андреев сын Плещеева, июля в 17 день, в пятницу, и сказал великому князю воевод его здравие и божию помощь над литовскою силою, и была тогда радость великая на Москве».

Радоваться, действительно, было чему: Литве нанесли сокрушительное поражение, исключавшее активные военные действия со стороны великого литовского князя Александра. Победа на реке Ведроше закрепила предыдущие военные успехи; отошедшие к России Чернигово-Северские земли избавлены от опасности литовских вторжении. С. Герберштейн писал в своем сочинении «О московитских делах»: «Таким образом через одно только сражение и в один и тот же год владыка Московский достиг того, что великий князь литовский Витовт [31] [31] Витовт – великий князь Литвы (1392-1430), при котором литовские владения на востоке дошли до верховьев реки Оки и Можайска. Трижды совершал походы в Московское княжество. добился в течение многих лет и с превеликими усилиями…»

На первый взгляд, сражение на Ведроше удивительно похоже на Куликовскую битву: и в том, и в другом случае исход боя решил неожиданный удар засадного полка. Однако имелись и существенные различия. На Куликовом поле инициатива целиком принадлежала Мамаю, он выбирал направления ударов, и засадный полк должен был действовать в зависимости от складывавшейся обстановки. Воевода Даниил Щеня сам заманил литовское войско под удар сторожевого полка, спрятанного в лесу на фланге литовского наступления, и ударил в тот момент, который считал наиболее выгодным. На Куликовом поле перед русским войском стояла задача только отразить нападение ордынского войска, путь для отступления у Мамая был свободен. Даниил Щеня планировал окружение и полное уничтожение или пленение литовской рати, он намеренно дал возможность гетману Острожскому перейти серьезную естественную преграду – реки Ведрошу, а затем, уничтожив мост, поставил литовское войско в безвыходное положение.

Тем не менее взять Смоленск в 1500 году не удалось. Русские потери под Ведрошей тоже были значительными, и воеводы «писали к великому князю, чтоб к ним людей прибавил». Быстро пополнить полки оказалось невозможно. Неспокойно было и на степной границе, поблизости от которой кочевали орды «Ахматовых детей», остатки Большой Орды. До наступления зимы эта опасность сохранялась, и пришлось держать часть войска на юге. А зимний поход на хорошо укрепленный Смоленск был сопряжен с большими трудностями. Позднее Иван III писал крымскому хану Менгли-Гирею: «А к Смоленску, господине, воевод с людьми не посылал того для, что снеги выпали великие, да у корму конского от Смоленска мало, не на чем многим людям стоять».