Николай Брешко-Брешковский: Принц и танцовщица

Начало обещающее. Довольный Барбасан переглянулся с Альбано. Сидевшие в ложе артисты, примолкнув, с интересом следили.

Ренни Гварди пустил Галифе галопом вдоль барьера, и хотя всадник был в обыкновенном костюме, в «комнатных» брюках навыпуск, никто этого не заметил, так безукоризненно красива, изящна была его посадка.

Перейдя на высшую школу, на испанский шаг, Ренни Гварди легким прикосновением стека заставлял гунтера выбрасывать передние ноги, и это выходило так гладко, чисто, с такой изумительной чеканной отчетливостью, как если б этот всадник, впервые севший на Галифе, «работал» его несколько месяцев.

— Довольно, довольно, — воскликнул Барбасан. — Я вижу, с кем имею дело. Довольно…

Через минуту все трое были опять в кабинете. Из ящика письменного стола Барбасан вынул контракт с готовым напечатанным текстом. Надо было лишь проставить имена, даты, условия и скрепить двумя подписями. Когда все было сделано, Ренни Гварди получил аванс в размере трех тысяч франков.

— Я вряд ли ошибусь, сказав, что это ваши первые заработанные деньги, — заметил Барбасан, с пытливой ласковостью глядя на вновь приобретенного артиста своей труппы.

— Я сам только что подумал то же самое, — ответил Ренни Гварди.

— Итак, послезавтра к девяти вечера вы будете уже в уборной. Ваша уборная общая с ковбоем Антонио Фуэго и кавказским князем. Так сказать, товарищи по оружию. Захватите маленький чемоданчик с фрачной парой, лакированные ботинки со шпорами, а к панталонам необходимы штрипки. Это вам портной в десять минут пришьет.

Ренни Гварди уже собирался уходить, старый Гвидо задержал его:

— Да, совсем забыл, а как вас поставить на афише? Ренни Гварди — это красиво звучит. Вы ничего не имеете против?

— Решительно ничего, господин директор.

Когда Ренни Гварди ушел, Барбасан хлопнул по плечу бывшего клоуна.

— Что, дружище, каково приобретение, а? Такого наездника высшей школы днем с огнем поискать. Это мужчина, это класс, это я понимаю…

— Должен иметь успех.

— Женщины будут с ума сходить. Фигура, посадка. Наверное, какой-нибудь прогоревший граф или маркиз. Как ты думаешь? Какой национальности этот молодчик, называющий себя Ренни Гварди?

— Трудно сказать… По-французски говорит хорошо, но не француз. Русский? Нет, вряд ли русский. Но не будем ломать наши головы. Сейчас он загадка для нас, а потом, потом мы его расшифруем. А самое главное — он поднимет сборы. Потянет элегантную публику… Это самое главное.

Получив аванс, Ренни Гварди тотчас же поспешил в отель расплатиться. Взяв внизу у портье ключ от своего номера, наездник высшей школы распорядился, чтобы к нему явились со счетом.

Парадный, сверкающий, весь в зеркалах, лифт мчал Ренни Гварди на пятый этаж, а другим, более скромным лифтом, более медленно поднимался человек во фраке с внешностью сановника, и не демократического, а настоящего.

Он приблизился к комнате Ренни Гварди, когда тот открыл дверь и вошел к себе. Стук, стук…

— Мосье позволит?

— Антре. — Гварди хотел еще что-то прибавить, но его внимание отвлекла записка, лежавшая на видном месте.

Взяв ее и пробежав с изумлением, Ренни Гварди так взглянул на человека во фраке, что тот сразу понял: во-первых, записка менее всего понравилась содержанием своему постояльцу, который хочет уплатить двухнедельный счет, а во-вторых, она, эта записка, очутилась в комнате Ренни Гварди без ведома прислуги.

И дабы в этом убедиться, обладатель бритой сановничьей физиономии подошел к дверям и позвонил, сначала трижды, а затем, сделав паузу — дважды. И не успело замолкнуть в конце коридора сухое дребезжание, как на зов явились горничная и лакей.

Ренни Гварди показал кусочек бумаги.

— Это положил на стол кто-нибудь из вас?

— Нет, мосье, — ответил лакей.

— Нет, мосье, — ответила горничная.

— Значит, без вашего ведома кто-нибудь успел проникнуть в мою комнату? Мой ключ висел у портье, а ваш? — обратился к горничной Ренни Гварди.

— Мой все время был у меня. Как только мосье вышел утром, я тотчас, убрав комнату, ключ унесла к себе, в нашу служебную кабинку, где всегда кто-нибудь из нас дежурит и куда никто из посторонних не может войти незамеченным.

— А вы что скажете? — обратился господин во фраке к лакею.

— Я ничего не понимаю, — ответил тот искренно, без малейшего смущения.

— Однако же факт налицо, — настаивал Ренни Гварди. Кто-то был у меня, — и, вспомнив вчерашний обед с шоколадным кремом, Гварди добавил. — Никто из вас не видел брюнета с черной бородкой, черными усами и со шрамом на щеке?