Виктор Ротов - Заговор в золотой преисподней, или руководство к Действию (Историко-аналитический роман-документ)

Вот для чего нужна была революция 1917 года и последующее уничтожение царской семьи под корень! Сионские Мудрецы постановили свергнуть русское самодержавие, чтобы установить свое, иудейское. А мы‑то семьдесят с лишним лет думали, что кладем свои жизни ради светлого будущего, ради свободы, равенства и братства всех народов. Поди поживи с таким народом в братстве. Повторюсь:

«Царь Иудейский будет настоящим папою вселенной, патриархом интернациональной церкви.» (Подчеркнуто мной. — В. Р.).

Для достижения своей цели они готовы заплатить любой кровью гоев. Они готовы употребить все мыслимые и немыслимые средства. Они призывают не останавливаться ни перед чем. (Вот откуда берут свое начало фашистские идеи! — В. Р.). Когда читаешь места, где указываются средства борьбы, поражаешься кровожадности этих «стратегов» ада и поистине удивляешься, как может народ рассчитывать на лояльное к нему отношение тех, чьей кровью они намерены залить всю землю, чьими костями усеять весь мир?!. Невольно душа кричит — люди мира, берегитесь! А лучше соберитесь воедино и обезглавьте эту Гидру, пока не поздно! Они не шутят.

«Смерть есть неизбежный конец для всякого. Лучше этот коней приблизить к тем, кто мешает нашему делу, чем к нам, создателям этого дела. (Вот она, философия преступного мира — ты умри сегодня, я умру завтра! — В. Р.). Мы казним масонов так, что никто, кроме братий, об этом не заподозрит, даже сами жертвы казни: все они умирают, когда это нужно, как бы от нормального заболевания».

И это положение «Протоколов» нам что‑то напоминает, что уже было, что мы уже проходили. Именно так, не подозревая предательства, умирали верные сыны России — с именем Сталина на устах, не подозревая, что именно от него и его «гениальных» советчиков исходит смерть.

«Когда наступит время нашего открытого правления, время проявлять его благотворность, мы переделаем все законодательства: наши законы будут кратки, ясны, незыблемы, без всяких толкований, так что всякий будет в состоянии их знать. Главная черта, которая будет в них проведена, — это послушание начальству, доведенное до грандиозной степени».

Как это ярко и точно иллюстрирует недавнее наше чинопочитание, доведенное «до грандиозной степени». До обожествления Ленина, а потом Сталина и КПСС.

Приближенные Сталина, которым посчастливилось выжить, вспоминают одну странную особенность вождя — он часто удивлялся своей такой грандиозной значимости, сказочному авторитету. Очевидно, бедолага даже и не подозревал сначала, откуда свалилось на его голову этакое величие, всенародная «любовь» и почитание, откуда явился этот феноменальный авторитет, доходящий до преклонения, словно он божество. А когда ему дали понять, откуда явился ему этот успех, он начал шерстить эту «братию». Тогда и «братия» быстро поняла, что выпестовала СТРАШИЛИЩЕ себе на беду. То‑то он испугался, когда к нему на дачу в Кунцево нагрянула команда сатрапов во главе с Берия. Он приходил в себя, потрясенный вероломным нападением Гитлера. Он думал, что они приехали арестовывать его. И это можно было сделать запросто — он погряз в ошибках в отношениях с Германией. Но еще не наступило время. Он еще нужен был. Ну а когда нужда в нем прошла и когда он вышел из‑под их контроля, его нашли умирающим на той же даче. Мавр сделал свое дело, мавр должен уйти. И охрана в пятьсот специально обученных, вооруженных молодцев не помогла.

«Укрывательство, солидарное попустительство между служащими в администрации — все это зло исчезнет после первых примеров сурового наказания. (А как же демократия, о которой сейчас вы кричите истошно? — В. Р.). Ореол нашей власти требует целесообразных, т. е. жестоких мер наказаний за малейшее нарушение личной выгоды, ради высшего престижа. (Помним, как ради утопической идеи построения коммунизма нас держали в постоянном страхе семьдесят с лишним лет. — В. Р.у. Потерпевший, хотя бы и не в меру своей вины, будет как бы солдатом, падающим на административном поле на пользу Власти, Принципа и Закона, которые не допускают отступления с общественной дороги на личную от самих же правящих общественной колесницей».

«Наше правление будет иметь вид патриархальной, отечественной опеки со стороны нашего правителя».

Ах, как это напоминает нашего Дорогого и Любимого Отца всех времен и народов!

«Как видите, я основываю наш деспотизм на праве и долге: право вынуждать исполнение долга есть прямая обязанность правительства, которое есть отец для своих подданных».