Алексей Павлов - Иван Украинский

Комдив был прав. Сколько лет воевали люди, столько времени ходили под седлом и в упряжке кони. Огромная их масса погибла в боях, искалечена, загнана белогвардейцами. Множество лошадей было мобилизовано на формирование Первой конной, затем Второй и Третьей кон- ных красных армий и десятков конных корпусов, дивизий, отдельных бригад и полков. Получить коней в Белоруссии в конце октября — начале ноября 1920 года оказалось несбыточной надеждой, так как здесь конское поголовье было почти полностью сведено к нулю. Пройдясь дважды с огнем и мечом по белорусской территории, бе- лополяки начисто подмели под метелку государственные конюшни и крестьянские дворы. В редчайшей деревне встречался крестьянин, у которого чудом уцелела хоть плохонькая коняга.

В конце октября довелось Ивану Митрофановичу заполнять личное дело для штаба дивизии. Из‑за большой занятости и по причине своего неразборчивого почерка он попросил помощника начальника штаба Василия Ду- бянского произвести необходимые записи. Тот по пунктам стал спрашивать командира, где и когда родился, какое получил гражданское и военное образование, с какого времени проходил службу в старой и Красной Армии, в каких участвовал сражениях.

На вопрос, пользовался ли он какой‑нибудь передышкой с начала гражданской войны, штабист зафиксировал ответ:

«В командировках и отпусках со дня вступления в Красную Армию не был».

Какие там отпуска! Украинский и сейчас не мечтал о них. Вся его энергия, опыт и мужество отдавались выполнению поставленных перед ним боевых задач.

В обстановке огромного физического и морального напряжения всех бойцов части, непрерывной смены ее расположений, внезапных нападений белобандитов командир полка установил строжайший порядок несения караульной службы, ежедневных письменных рапортов командиров подразделений о всех происшедших событиях, состоянии оружия, снаряжения и имущества. В его многонациональном полку теперь служили русские, украинцы,

белорусы, латыши, представители других народов. Даже несколько китайцев — интернационалистов. И он понимал, насколько повысилась у него ответственность за работу среди людей, свою строгую командирскую требовательность он должен был повседневно подкреплять умелым индивидуальным подходом к каждому бойцу и командиру. За доброе дело — хвалил, поощрял, за ошибки — журил, жестко спрашивал.

Однажды Иван Митрофанович по неотложному делу послал из штаба Василия Дубянского в третий эскадрон, находившийся в ближайшей прифронтовой лесной деревушке. Тот с двумя конниками доехал почти до самой окраины селения, а ниоткуда никто не проявлял никакой реакции. «Что за чертовщина, — забеспокоился штабист. — Разве у них тут в эскадроне совсем нет никакого боевого охранения? Придется докладывать командиру полка». Только он так подумал, как из густых зарослей кустарника выглянул секрет — два красноармейца — китайца с карабинами в руках. Расплывшись в улыбке, оба наперебой стали говорить:

— Видим, своя командира, проезжай, проезжай…

— Да ведь надо сначала окликивать, спрашивать пароль.

— Наша знаем, знаем. Если бы была белая командира — мы бы делал стреляй.

— Ну вот, потолкуй с вами, — обескураженно буркнул Дубянский.

По его докладу Украинскому пришлось тогда давать нагоняй командиру эскадрона, писать приказ о необходимости при любой ситуации не ослаблять внимания к соблюдению правил караульной службы, воинской дисциплины.

По Рижскому договору белополяки закрепляли за собой намного большую территорию коренной Украины и Белоруссии, чем это им сулили даже их покровители — анло — франко — американцы в момент июльской паники, охватившей и тех, и других, когда советские войска неудержимо продвигались к Варшаве и когда Антанта — вдохновитель и ходатай Пилсудского — затеяла отвлекающие переговоры с советским правительством. Если раньше предполагалось установить границей между Польшей, Украиной и Белоруссией так называемую линию Керзона по периметру, не доходя Гродно — Брест — Литовск, восточнее

Холма, Замостья и много западнее Львова и Мукачево, то теперь захватчики прибирали к своим рукам половину всей территории Белоруссии и Украины, зайдя за свои этнографические границы вблизи Полоцка, восточнее Барано- вичей, Сарны, Ровно, Тарнополя, почти впритык с запада к Каменец — Подольску. Жирный кус!

И несмотря на это, белая шляхта не успокаивалась. По мирным условиям она была обязана не только сама прекратить войну, но и никого не снаряжать для нападения на Страну Советов. Получалось же все иначе: пилсудчики всячески провоцировали и подстрекали к широким военным операциям матерого висельника Булак — Балаховича, вклинившегося со своими войсками численностью не менее 15–20 тысяч штыков и сабель в район Мозыря и не уходившего оттуда. Советскому командованию не оставалось ничего иного, как доканать булак — балаховские формирования и заодно развеять мечты эсера Савинкова использовать их в последующем, как магнетическую силу для развертывания очередного крестового похода против Советской Республики.