Андре Мальро - Завоеватели

Нам говорят: «Это буржуазные ценности». Но что за глупость — классифицировать искусство, исходя из условий его возникновения!

Поймите меня правильно. Я считаю, что русский философ (высланный к тому же впоследствии в Сибирь) был прав, утверждая, что «философия Платона неотделима от рабовладельческого общества». Действительно, существуют исторические обстоятельства, историческая обусловленность возникновения философской мысли. Но проблема здесь не кончается, а только начинается. Потому что вы ведь читали Платона! И однако, не как рабы и не как рабовладельцы!

Никто в этом зале не знает — и я в том числе, — какие чувства волновали египетского скульптора, который ваял статую во времена древней империи. Но ведь верно и то, что мы смотрим на его творение с восхищением, ничего общего не имеющим с прославлением буржуазных ценностей. И проблема, которая при этом возникает, заключается именно в том, чтобы понять, чем же обусловливается частичная трансцендентность уходящих в прошлое культур.

Я имею в виду сейчас не бессмертие искусства, а его способность к преображению. Египет возродился для нас, после того как он более пятнадцати сотен лет пребывал в небытии. Возрождение культуры непредсказуемо? Ну и что же! Значит, перед нами фундаментальное условие развития цивилизации, которое можно определить как непредсказуемость культурных ренессансов. Но я предпочитаю непредсказуемый мир миру, построенному на ложных ценностях.

Драмой современной Европы является осознание человеком своей смертности. Со времени создания атомной бомбы (и даже гораздо раньше) стало очевидно, что за то, что в XIX веке называли «прогрессом», следует жестоко расплачиваться. Обнаружилось, что мир обрёл прежний дуализм и что безмерной и деятельной надежды, которую человек возлагал на будущее, больше не существует.

Но оттого, что оптимизм XIX века исчерпал себя, человеческая мысль не прекратила своего развития. Разве воля человека опиралась когда-нибудь непосредственно на оптимизм? Ведь тогда бы не возникло и Сопротивления до 1944 года. Как гласит старое и хорошо известное изречение: «Не надо надеяться, чтобы предпринять…» — продолжение вы знаете.

Человек должен создавать себя заново, это так. Но не на основе примитивных представлений. Европа всё ещё хранит высочайшие из всех, какие только есть в мире, ценности человеческого духа. Чтобы в этом убедиться, достаточно вообразить, что Европы больше не существует. Представим себе, что там, где была Флоренция, там, где был Париж, наступил день, когда «накренились колеблемые ветром, шепчущие тростники». Вы в самом деле считаете, что пройдёт много времени, прежде чем культурные ценности этих городов возродятся в памяти людей как священные символы?

Только мы сами не верим больше в Европу, мир всё ещё взирает издали с робким благоговением на её старые руки, которые продолжают ощупью искать во мраке.

Не в первый раз Европа стремится осознать себя, опираясь не на понятие свободы, а на понятие судьбы. Так было в тяжкие времена Мохачской битвы, так было и тогда, когда Микеланджело высекал на пьедестале «Ночи»: «Чтобы увидеть тиранию, не стоит просыпаться!»

Дело, таким образом, не в том, что Европа сдаёт свои позиции. Оставьте нас в покое с этими глупостями! У Европы существует, с одной стороны, возможность стать главной составной частью атлантической цивилизации. А с другой — стоит вопрос, что станет с Европой, если она войдёт в советскую систему. Атлантическая цивилизация взывает к Европе и испытывает к ней (как к культуре), в сущности, уважение. Советская система относится свысока к прошлому Европы, ненавидит её настоящее и допускает только такое будущее, в котором решительно ничего не остаётся от того, чем она была.

Изнутри духовным ценностям Европы угрожают технические средства, вызванные к жизни желанием воздействовать на коллективные страсти: газеты, кино, радио, реклама — одним словом, «средства пропаганды». То, что в высоком стиле именуется психотехникой.

Эти средства пропаганды особенно разработаны в странах, о которых мы только что говорили. В Америке они находятся главным образом на службе у экономики, их цель — заставить американцев сделать покупку. В России эти средства служат политике и направлены на то, чтобы всецело подчинить советских людей идеологии, которую исповедуют их руководители. Для этого пропаганда стремится вовлечь в сферу своего действия всего человека.