Няня Варя, одетая в новое голубое с оборками платье, в сторонке вязала крошечные рукавички.
— Кому это они предназначаются, Варвара Самсоньевна? — спросила Волконская.
— А тому, кто меньше озорничает да капризничает, — дипломатично ответила Варя. — Вот сейчас, к примеру, принесу я кашу, мы и поглядим, кто ее послушненько скушает, — и она вышла.
Марья Николаевна попросила Улиньку испечь чего-нибудь к чаю.
— Я и то думала, — сказала Улинька. — Ведь у нас нынче гостей много будет. Уж Якушкин с Оболенским приехали, а Горбачевский и другие, должно, попозже явятся.
— Ну, как Оболенский? — спросила Марья Николаевна.
— Приветливы, как всегда… — ответила Улинька.
— А ты знаешь, зачем он ездит к нам?. — улыбнулась Марья Николаевна.
— Что ж ему не ездить…
Марья Николаевна взяла ее за подбородок и приподняла смущенное лицо.
— Ты скажи мне откровенно, ужели так всю жизнь и будешь любить… — Марья Николаевна не хотела при детях называть Давыдова.
Но Уля догадалась, вспыхнула:
— Мне супругу его, Александру Ивановну, больно жалко. Хворает она за каждым ребенком и, от худых мыслей, чисто извелась вся.
— А ведь Оболенский, кажется, не на шутку… — начала, было, Волконская, но Улинька с усмешкой отмахнулась:
— На мое мнение, Оболенский блажит, только и всего. А не пойду за него я, он на Варваре Самсоньевне женится. Чай, заметили вы, как она расфуфырилась нынче. И так всякий раз, как Евгений Петрович приезжает… Вот помяните мое слово, поженятся они, — прибавила она с такой уверенностью, будто знала, что ее предсказание впоследствии действительно сбудется.
Марья Николаевна уселась с детьми на диван. Они прижались к ней с обеих сторон и наперерыв сообщали, что делали в ее отсутствие. Потом стали просить, чтобы она рассказала что-нибудь.
— Что бы такое?.. — задумалась Марья Николаевна.
— Расскажите, как вы Байкал переезжали, — попросил Миша.
— Да ведь я это не раз рассказывала.
— Ну, маменька, голубушка, — попросила и Нелли, — расскажите! Я это люблю, — и, подражая во всем старшему брату, прижалась к материнской руке.
— Ну, маменька, мы слушаем.
И дети притихли.
— А как твои занятия, Миша? — спросила Марья Николаевна.
— Сегодня еще с паном Сабинским урок истории. Он предупредил, что немного опоздает, — ответил мальчик и еще раз попросил: — Да ну же, маменька!
— Чтобы тебе, Мишенька, тогда еще совсем крошке, было свежее молоко, — начала Марья Николаевна любимый детьми рассказ из прошлого, — посоветовал мне князь Оболенский взять с собой в парусник корову. Мы купили ее у бурята. Но как только она увидела бушующие волны озера, — уперлась и ни за что не хотела идти в баркас. Насилу ее втащили туда за рога. Не успели мы отъехать несколько от берега, как она стала мычать и метаться так, что баркас со стороны на сторону кренился и зачерпывал воду. Решили ее высадить на берег, и как только развязали ей на суше ноги, так она и бросилась стремглав…
— Нет, нет, маменька, вы пропустили самое чудесное, как перевозчик сказал: «Княгиня матушка, взбесилась Буренка, молоко от нее как бы беды их сиятельству князю Михайле не натворило. Упаси бог, и дитятко взбесится»… — и Нелли закатилась звонким смехом. Смеялась и Аннушка.
Миша сдвинул густые, как у отца, брови.
— Вот уж хохотушки! Ведь мы же помним, что сказал лодочник.
— А я хочу, чтобы маменька еще раз рассказала.
— Ну, не спорьте, — остановила детей Марья Николаевна и продолжала свои воспоминания о переезде через Байкал, когда Мише было около двух лет.
Пять дней бросал, как ореховую скорлупу, парусное рыбацкое судно разбушевавшийся Байкал. Миша, весь продрогший от холода, уже не плакал, а только жалобно взвизгивал, едва шевеля сухими, посиневшими губами. Марья Николаевна в отчаянье прижимала его к своей застывшей груди. Ей казалось, что она теряет и ребенка, который у нее на руках, и того, кто в последнее время уже так уверенно шевелился под сердцем, а в эти дни почти прекратил свои движения.
Марья Николаевна задумалась над тем, как передать детям ее тогдашнюю тревогу. Посмотрела на Нелли. Тяжелые ресницы слипались у девочки в медово-сладкой дремоте.
— Ты, Миша, пойди в классную, — шепотом, сказала Марья Николаевна сыну.
— Нет, нет, маменька, рассказывайте, я слушаю, рассказывайте! — сквозь сон просила Нелли.
— Я лучше спою тебе, маленькая моя, ту песенку, что певала над твоей колыбелью, — ответила мать.
— Ну, и еще лучше! — улыбнулась девочка, не открывая глаз.
Читать дальше