Зиновий Фазин - Последний рубеж

Рассказ об этом сражении, имевшем огромное значение для всего дальнейшего, ведет здесь уже знакомый нам комиссар Телегин. Жарко стало на плацдарме с первых минут сражения, и вся тяжесть этих первых минут, всегда самых трудных, пала на бойцов 51-й блюхеровской дивизии; это о них, об их мужестве и стойкости, рассказывает участник боя Телегин:

«Начало светать. Наша артиллерия била по танкам. Прорвавшийся на Терны танк был уничтожен прямой наводкой. Другой танк двигался по полевой дороге, левее Перекопского шоссе. Он наскочил на артиллерийскую батарею, свернул с дороги и провалился в красноармейскую баню. Это была глубокая яма, где мылись красноармейцы. Сверху она была закрыта камышом. Наши батарейцы в упор открыли огонь по одному танку, пробив его в нескольких местах. Казалось, все уже было покончено. Командир взвода с бойцами подбежал к разрушенному танку и крикнул, чтобы оставшиеся в живых сдавались. Ответа не было. Красноармейцы открыли люк, внутрь полез командир взвода. В углу корчился тяжело раненный офицер. У него была оторвана нога. Он бросился на командира взвода с кинжалом и ранил его. Бойцы застрелили озверелого беляка на месте.

Пять танков начали уходить обратно. Наша артиллерия подбила еще два из них, а три, спустившись в лощину, скрылись. Белая пехота, шедшая за танками, близко было подобралась к нашим окопам, но была встречена губительным огнем. Несколько раз она пыталась подняться, но вынуждена была снова ложиться на землю. Понеся большие потери, врангелевцы отступили…»

В схватку с танками бойцы Блюхера вступали и раньше и уже знали, как действовать, когда на тебя движется «Танька», по никогда еще белые не пускали сразу в ход такую по тем временам страшную железную армаду — целых четырнадцать танков! И все же люди устояли.

У Врангеля мы находим всего несколько строк об этом сражении:

«На рассвете части генерала Витковского перешли в наступление. Однако штурм укрепленной Каховской позиции был отбит. Наши части, дойдя до проволоки, продвинуться дальше не смогли, залегли и понесли тяжелые потери от жестокого артиллерийского огня. Отряд танков, прорвавшийся в Каховку, почти целиком погиб…»

Грустное признание. Кажется, барон теперь уже начинал понимать, что готовит ему мудрая Клио.

Но бог с ним — понимал, не понимал.

Нас теперь больше занимает: подоспела ли Саша к этому сражению или нет. Судя по ее записям в дневнике, сделанным примерно через неделю после сражения, она добралась из Апостолова до плацдарма только лишь к вечеру, когда первый натиск врангелевских частей уже ослабевал. Но на другое утро бой опять возобновился, и тут уж, судя по тем же записям Саши, «досталось и ей на орехи».

«Пережила я за эти несколько дней столько, что всего и не расскажешь, да и некогда, — записала Саша в дневнике, когда снова взялась за него после долгого перерыва. — Одно скажу: кипит фронт и великие дела на нем происходят. Теперь я все понимаю, и не хочется даже про свое участие записывать. Научилась кое-чему и куда зорче стала во всех смыслах. Эх, интересно стало мне жить, а вот ты-то как там, Катенька, где ты, что делаешь?»

Увы, приходится отметить: хотя Саше стало интереснее жить, ее записи в дневнике мало раскрывают ее собственную жизнь в эти дни. О себе она почти ничего не рассказывает. Дневник пестрит записями примерно такого рода:

«Ах, и какие же молодцы наши артиллеристы! Особенно отличились бойцы из 3-го легкого артдивизиона, где командует молодой Говоров. Он и его ребята подбили вчера два танка! Знай наших! А комроты Голованов и стрелок Паршин вдвоем, как древние богатыри, вышли на единоборство с танком «Рикардо» и гранатами доконали эту гидру…»

Еще запись:

«К нам в дивизию влилась новая бригада из Казани — называется ударно-огневая, и воюет она здорово».

Записала Саша и такую новость:

«Эйдемана у нас уже нет, отбыл, говорят, на другой фронт, а новой 6-й армией, куда и мы входим, командует другой. А Уборевич все еще на своем посту в 13-й армии, и, по слухам, ей тоже достается, бои все время и там не затихают.

И все-таки Катя не узнала бы сейчас нашего фронта. Какая-то крепость в людей вошла, только раздетых и разутых бойцов много, а идет осень… И чтоб история знала, как наши воевали, несмотря ни на что, я позволю себе привести одно описание».

Дальше Саша приводит описание случая грустного и, очевидно, происшедшего в ее же полку:

«Во время боя это было, на хуторе в двух верстах позади переднего края, где устроился перевязочный пункт. Хирург доктор оказывал на месте нужную помощь раненым. А где устраивается перевязочный пункт? В простой хатке, где селяне живут. На столе солдату ногу режут, а на печи куча детишек лежит и трясется со страху и глазенки закрывает, чтобы человеческого страдания не видеть. А больше негде. Все хаты забиты и ранеными, и умирающими, и селянами, куда денешься, когда в хуторке-то всего три-четыре хатки, а других помещений нет.