Иван Кошкин - За ценой не постоим

— Двадцать восьмую бригаду я подчиняю тебе, — сказал командарм, — приказ будет доставлен через полчаса. Атаку Козлово начнете в пять.

Комбриг подумал о том, что танкистам останется только три часа на отдых. Что у мотострелков, которые еще выковыривают немцев из дзотов в Скирманово, не будет и этого. Что артиллерия не успеет спланировать артподготовку, а Малыгин настроен враждебно, и данные о состоянии 28-й бригады из него придется вытряхивать. И 27-я бригада все равно пойдет воевать сама по себе, не говоря уж о 18-й стрелковой и кавалеристах. Но вслух Катуков ответил:

— Есть!

— Жду от тебя подробного доклада, — подвел итог Рокоссовский. — Все.

Катуков положил трубку на аппарат и устало посмотрел на комиссара.

— Ну, что? — спросил Бойко.

— А ничего, — устало ответил комбриг. — Матвей!

— Есть, — отозвался Никитин.

— Через пятнадцать минут жду доклады о состоянии батальонов: потери, количество исправных машин. Количество боекомплектов и заправок. Давайте, товарищи, командующий назначил штурм Козлово на пять утра.

В 23:00 1-й батальон танкового полка вернулся в район сосредоточения. Для танкистов бой кончился, но до отдыха было еще далеко. Экипажи проверяли машины, докладывая командирам о повреждениях. Подъехали две ремонтные летучки, и где-то уже слышался грохот кувалды, гудела электросварка, добавляя к едкой вони сгоревшего пороха и солярки запах раскаленного металла. Полевые кухни подвезли горячий обед, но есть не хотелось, и Гусев пошел от машине к машине, заставляя людей набрать в котелки горячую кашу с мясом:

— Есть всем, это приказ, — говорил комбат. — Иначе завтра сил воевать не будет.

— Оно бы и неплохо, — заметил кто-то из темноты.

— Ешьте, ребята, — не обращая внимания, продолжал Гусев. — Водку только пока не пейте, а то работать не сможете. Водку перед сном.

— А покажите класс, товарищ капитан, — перемазанный маслом Загудаев сунул комбату котелок и ложку. — Давайте-давайте.

— Ты мне так всю работу с личным составом сорвешь, — пробормотал комбат, садясь в круг танкистов, без особого аппетита глотавших густую, жирную кашу.

Батальон потерял пять танков из восемнадцати, в нескольких экипажах были раненые. Кашу же готовили на всех, и теперь старшина, словно воспитательница в детском саду, уговаривал танкистов взять добавки, но люди, с трудом проглотившие свою порцию, только мотали головами.

— Машины укрыть, — приказал Гусев, — через два часа дежурным прогревать двигатели пятнадцать минут. Кто закончил грузить снаряды — можно спать, там саперы для нас землянки соорудили.

Первый взвод справился раньше всех — несмотря на то, что в каждый танк пришлось по несколько попаданий, повреждений не было, и когда танкисты закончили с погрузкой боекомплекта, Петров приказал отдыхать. Накрыв машины брезентом, экипажи Луппова и Лехмана ушли спать. Комвзвода обошел танки, чтобы лично убедиться в том, что все в порядке, и тоже разрешил отправляться на боковую. Радист и водитель, пошатываясь от усталости, ушли к блиндажу, а Протасова командир придержал за рукав:

— Женя, подожди, поговорить надо, — негромко сказал старший лейтенант.

— Есть, — ответил наводчик.

В темноте комвзвода не мог разглядеть лицо Протасова, но в голосе наводчика звенело едва сдержанное напряжение.

— Ты мне ничего сказать не хочешь? — стараясь говорить мягко, спросил Петров.

— Что? — казалось, вопрос напугал младшего сержанта до полусмерти.

— Это я тебя спрашиваю.

Петров понимал, что попал в затруднительное положение. С одной стороны, Протасов, очевидно, был сильно напуган. С другой стороны, нельзя сказать, чтобы наводчик трусил в бою. Он ошибался, он медлил, но трусости, которая превращает человека в обезумевшее животное, в нем не было. И все же командир чувствовал: с Протасовым что-то не так. Петров попробовал зайти с другой стороны:

— Женя, в бою все боятся, — сказал командир. — Я боюсь, Сашка боится, Вася. Тут ничего позорного нет. Ты все правильно делаешь, а что сбиваешься — так в первый раз так со всеми бывает.

Протасов молчал.

— Ну, как знаешь, — старший лейтенант вдруг понял, что очень устал. — Иди спать, я дежурю.

— Есть, — тихо ответил Протасов.

Он медленно, словно во сне, повернулся и побрел к землянке. Петров смотрел, как наводчик, опустив плечи, идет, еле переставляя ноги. Командиру вдруг захотелось догнать Протасова и трясти, пока не скажет, какого черта он так напуган сейчас, когда бой уже кончился. Но усталость накатила волной, и Петров вдруг понял, что ему уже все равно. Старший лейтенант отвернулся и, пошатываясь, пошел вокруг машины.