Амин Маалуф - Странствие Бальдасара

Это происшествие показало, что за моей спиной, похоже, шепчутся о многом. Даже, может, подтрунивают на мой счет за ужином. Это должно было бы разозлить меня, но я сказал себе: «Велика важность! Пусть насмехаются!» Посмеяться над славным пузаном Бальдасаром Эмбриако, торгующим разными редкостями, — не такой уж большой риск. Тогда как, посмеявшись над капитаном, можно и кнута отведать. Впрочем, одному Богу известно, заслуживает ли тот саркастических насмешек или чего-то гораздо большего!

Судите сами: вместо того, чтобы избрать обычный маршрут, с остановками в Ницце и Марселе или по крайней мере в одном из этих двух портов, он решил направиться прямиком к Валенсии, в Испанию, утверждая, что северо-западный ветер домчит нас туда через пять дней. Но ветер оказался капризным. Вытолкнув нас в открытое море, он стих, а потом менялся каждую ночь. Так что на восьмой день нашего плавания мы все еще никуда не добрались! Мы не видим ни испанского, ни французского берега, не видим даже Корсики, Сардинии или Балеарских островов. Где же мы сейчас? Загадка! Капитан утверждает, что знает это, и никто на борту не решается ему противоречить. Поживем — увидим. У некоторых пассажиров припасы уже закончились, у большинства почти не осталось воды. Мы пока еще не на краю гибели, но мчимся к ней на всех парусах!

5 мая.

Если двое на борту «Sanctus Dionisius» шепчутся о чем-то в сторонке, значит, они говорят о капитане. При этом некоторые поднимают глаза к небу, другие пока осмеливаются шутить. Но долго ли необдуманные его поступки будут вызывать у нас только шушуканье и смех?

Я полностью выздоровел: гуляю, плотно ем, заговариваю то с одним, то с другим и уже снисходительно смотрю на тех, кто все еще мается морской болезнью.

Я не сделал никаких съестных припасов, и теперь мне остается довольствоваться тем, что продают на корабле. Жаль, что я не успел ни нанять повара, ни запастись провизией, но все произошло так быстро! Особенно жаль, что рядом со мной уже нет Хатема. Лишь бы с ним не случилось несчастья, и пусть он вернется в Джибле живой и здоровый…

…куда, между прочим, я и сам должен был бы сейчас направляться. Сегодня я думаю так; хотя, если бы я не плыл теперь в другом направлении, я бы так не думал. Да, так оно и есть. Я пожимаю плечами. Не стоит жаловаться. Я напеваю генуэзскую песенку, «глядя в глаза» морской пучине. В промежутке между двумя случайными остановками я заношу в дневник свои мысли… Да, это так, я смирился. Потому что в любом случае конец — один: все мы будем в земле, и не важно, каким путем мы туда придем! Но стоит ли спешить туда по кратчайшей дорожке, не лучше ли выбирать окольные пути?

6 мая.

«Хороший капитан превратит Атлантику в Средиземное море; плохой — Средиземное превратит в Атлантику» — вот что решился сегодня произнести вслух один из пассажиров нашего корабля, венецианец. Он обращался не ко мне, а ко всем, кто стоял у борта. Я уклонился от разговора, но тем не менее запомнил его фразу, пообещав себе повторить ее на этих страницах.

По правде, все мы чувствуем себя затерянными посреди этого безбрежного моря и с тревогой ждем той минуты, когда кто-нибудь закричит: «Земля!» А ведь мы плывем сейчас в знакомых всем морякам водах и в лучшее время года.

По последним слухам, мы вроде бы должны завтра вечером пристать к берегу, где-то между Барселоной и Валенсией. Если бы нам сказали, что это будет Марсель или Эг-Морт, Маон или Алжир 45, мы бы поверили, настолько мы уже потеряли все ориентиры.

Где-то в Средиземном море, 7 мая 1666 года.

Сегодня я перекинулся несколькими словами с капитаном. Ему — сорок, зовут его Центурионе, и я могу прямо написать, что это — сумасшедший!

Я пишу «сумасшедший» не в том смысле, что он неосторожный храбрец, сумасброд или лунатик… Я пишу «сумасшедший» в смысле «сумасшедший». Он верит, что его преследуют крылатые демоны, и думает ускользнуть от них, выбирая дорогу посложнее!

Если бы подобные речи завел со мной какой-нибудь пассажир, матрос, врач или корабельный плотник, я побежал бы к капитану, чтобы тот распорядился заковать его в железа и ссадить на ближайшей остановке. Но что делать, когда сам капитан сошел с ума?

Если бы он еще был буйным, вопящим во всю глотку явным безумцем, мы бы собрались, чтобы обуздать его, и предупредили бы о нем власти первого порта, куда зайдет наш корабль.

Но ничего похожего! Этот человек — тихий сумасшедший, он степенно расхаживает, беседует, спорит, шутит и раздает приказы с начальственной уверенностью.