Дмитрий Дмитриев - Осиротевшее царство

При этом известии Меншиков изменился в лице и дрожащим голосом проговорил:

— А по какой причине его императорское величество не может приехать?

— Про то я ничего не знаю, ваша светлость, — почтительно ответил офицер-гвардеец.

— Звать тебя Леонтий, а по прозвищу Храпунов? — спросил Меншиков, хотя лично знал офицера Храпунова, однако, не благоволя к нему, решил поиздеваться над ним. — Я думаю, господин офицер, что это поручение принесло тебе особенную радость? — горько улыбаясь, спросил он.

— Я все поручения и приказы его величества государя исполняю с одинаковой радостью.

— А разве не составляет для тебя радости возможность унизить меня, причинить мне неприятность?

— Ни малейшей, ваша светлость, — откровенно ответил Лёвушка Храпунов, который, обладая мягким сердцем и ценя в Меншикове крупного государственного деятеля, давно забыл нанесённую им обиду.

— Стало быть, зла против меня ты не имеешь?

— Никогда не имел и иметь не буду, ваша светлость.

— Спасибо! Ты, господин офицер, по-христиански живёшь — зла не помнишь. Будь сегодня на празднике моим гостем!

Началось освящение храма, и говорят, будто Меншиков во время богослужения стал на место, приготовленное императору Петру II. Это было замечено присутствующими, в церкви пошло шушуканье, однако громко говорить боялись, опасаясь временщика, и церемония освящения продолжалась. Остальная программа дня тоже была выполнена, но прошла без оживления — хозяин дома был хмур и мрачен: его беспокоило отсутствие государя; он понимал, что это произошло неспроста, а, очевидно, под влиянием его врагов. Поэтому праздник закончился рано и в тоскливом настроении.

Проводив гостей, Меншиков хотел было направиться кабинет, но его остановила княгиня Дарья Михайловна, сказав ему:

— Александр Данилович, не уходи… зайди ко мне. Поговорить с тобою мне надо.

— Ну что такое?.. Говори здесь… в зале никого нет.

— Знаешь, что мне сегодня Машенька сказала? — как-то таинственно проговорила княгиня Меншикова, оглядываясь по сторонам. — Будто она больше жить так не может и уйдёт куда глаза глядят.

— Что такое? Кто её пустит? Да как она смеет? Убежать?.. Да я в монастырь её отправлю. Это ты… ты, Дарья, детей избаловала… вот теперь и возись с ними и выслушивай их грубости.

— Себя вини, Александр Данилович, а не меня и не детей наших… они ни в чём не повинны.

— Я ли не старался для Марии… Через меня она в невесты попала к государю. Её поминают в церквах, великой княжной называют… на её двор тридцать четыре тысячи отпускают, а Марии всё мало… это ей всё нипочём.

— Ничего, Данилыч, она этого не требует от тебя!

— Так чего же ещё ей надо? Какого рожна? — крикнул Меншиков.

— Покоя душевного надо нашей Маше. Ведь с тех пор, как нарекли её царской невестой, Маша покоя себе не видит, измучилась, сердечная. С самого дня обручения государь не сказал ей двух слов ласковых, сторонится её. Мой совет, Александр Данилович: скорее поезжай в Петергоф, переговори с государем, спроси, женится ли он на Маше? Хоть и наперёд я знаю, что тому не бывать, а всё же спроси, узнай.

Князь послушался доброго совета жены и поехал в Петергоф. Однако он не застал государя и остался дожидаться его возвращения.

Пётр скоро вернулся; ему доложили о Меншикове.

— Ах, как это неприятно!.. Где он? — хмуро спросил император-отрок.

— Во дворце, ваше величество.

— Ну и пусть его там дожидается! — и государь, не заходя во дворец, отправился в сопровождении князя Ивана Долгорукова в сад.

Это пренебрежительное отношение монарха-отрока имело свои основания. Он и вообще-то был не расположен к Меншикову и очень охотно согласился не поехать на праздник светлейшего, что ему посоветовали недоброжелатели Александра Даниловича, желавшие нанести тяжёлый удар самолюбию последнего. Но этого было мало; они же, недоброжелатели Меншикова, сообщили государю о том, что Александр Данилович занял в церкви место, приготовленное для монарха, и, конечно, это было передано с разными прикрасами и преувеличениями, а в результате у Петра Алексеевича ещё более усилилось недовольство Меншиковым, и он буквально-таки не мог видеть его.

А Меншиков с нетерпением ожидал императора.

Наконец Храпунов, находившийся во дворце, шепнул Меншикову, что государь возвратился и находится в саду. Александр Данилович направился туда же и, представившись государю, стал почтительно спрашивать его, почему он не был на освящении церкви.