Александр Павлов - Божья воля

«Хорошо же, красавица, — подумал он, — если ты сама попала в мои руки, так теперь уж тебе не удастся вырваться из них!»

И, глядя прямо в глаза молодой княжны, он сказал:

— Да княжна, я говорил правду.

— Значит, Вася жив? — радостно воскликнула молодая девушка.

— Да княжна, жив.

— Значит, вы его не убивали?

Долгорукий печально улыбнулся и развёл руками.

— Вам наклеветали на меня, Анна Васильевна. Правда, я был зол на князя Барятинского, зол за то, что он оказался более счастливым в поисках вашей любви, чем я. Я ведь любил вас, Анна Васильевна… любил не меньше, чем Барятинский, и, понятно, мне тяжело было сознавать, что вы предпочли его мне! Правда, я хотел ему мстить, но когда он стал вашим женихом, я примирился со своей судьбой, отнявшей вас у меня!..

Алексей Михайлович всё это сказал таким задушевным тоном, такая глубокая грусть и такие нежные нотки звучали в его голосе, что княжна Анна, несмотря на всё своё предубеждение, невольно поддалась обаянию этой задушевности и взглянула на Долгорукого уже не таким гневным взглядом, как прежде.

А Алексей Михайлович, заметив впечатление, произведённое на молодую девушку его словами, продолжал тем же задушевным тоном:

— Поверьте, княжна, что я глубоко сожалел о несчастии, постигшем вас, когда исчез князь Барятинский. Я совершенно случайно узнал, что он жив, и тотчас же поспешил сообщить это вам. Поверьте мне, что если б я был виновен в его исчезновении, я никогда бы не стал извещать вас, что он жив.

— Да, да, правда! — прошептала Анна. — Спасибо вам, князь, спасибо! Простите меня, что я так дурно думала о вас.

Едва заметная усмешка, словно тень, пробежала по лицу Долгорукого, но Анна не заметила этой усмешки и, занятая тревожившим её вопросом, быстро спросила:

— Но где же он? Где?

— Кто? Василий Матвеевич? — переспросил Долгорукий.

— Ну да, конечно!

— О, он недалеко отсюда.

— Но он здоров? здоров?..

Долгорукий печально покачал головой.

— Нет, княжна, он болен, — сказал он. — Я не стану обманывать вас.

Анна Васильевна вздрогнула всем телом и пошатнулась. Она почувствовала, как смертельный холод проник в её сердце, как кровь точно заледенела в жилах, перед глазами замелькали кровавые точки. Ещё минута, — и она бы лишилась чувств. И только страшным усилием воли ей удалось побороть слабость, внезапно охватившую её.

— Что с ним? — едва смогла она прошептать дрожащим, прерывающимся голосом. — Что с ним такое? Ради Бога, скажите скорей!

— Успокойтесь, княжна! Кажется, ничего опасного нет.

— Но где он? Где он?

— Тут недалеко, за Крестовской заставой, на одной мельнице.

— Как он туда попал?

Долгорукий улыбнулся.

— Ну уж этого, простите, Анна Васильевна, я вам сказать не могу, я и сам не знаю.

— Но как же вы узнали?

— Совершенно случайно. На этой мельнице служит в засыпках наш оброчный холоп. Он был здесь и рассказывал в людской, как он со стариком мельником поднял на Троицкой дороге какого-то больного Преображенского офицера. Гараська передал этот рассказ мне. Я заинтересовался, поехал на эту мельницу и убедился, что этот офицер не кто иной, как ваш жених.

— Но как же вы не привезли его сюда?

— Простите, княжна, — мягко заметил Долгорукий. — Я не мог этого сделать уж хотя бы по одному тому, что, привези я его сюда, пошли бы непременные толки, что я виноват в его болезни.

— Но как вы его нашли? Чем он был болен?

— Он был тогда в беспамятстве; а чем он болен, — не умею вам сказать.

— Но теперь… теперь, — с замиранием сердца спросила Анна, — ему наверное лучше?

— Кажется, лучше.

Молодая девушка на минуту задумалась, опустив голову на грудь, потом быстро сказала:

— Князь, я буду вас просить… исполните, ради Бога мою просьбу…

— Всё, что угодно, княжна! Приказывайте, — я всё исполню.

— Вы говорите, что эта мельница недалеко отсюда?

— Близёхонько. Всего версты четыре за Крестовской заставой, не доезжая Алексеевского.

— Так вот что, князь… — Молодая девушка на минуту смутилась, замолчала, но потом точно собралась с духом и твёрдо сказала: — Отвезите меня на эту мельницу, я хочу, непременно хочу видеть тотчас же Васю!..

Долгорукий даже растерялся от неожиданности этого предложения. Он и предполагать не мог, чтоб она сама так легко пошла в расставленную ей западню. Хотя он и наводил её на мысль об этой поездке, но ему казалось, что ему долго придётся уговаривать молодую девушку и что она не так-то легко попадётся в ловушку.