Дмитрий Дмитриев - Два императора

Лошади рванулись и скоро скрылись из глаз молодых девушек.

Молодой князь Гарин спешил в Петербург: он знал, с каким нетерпением дожидалась его возвращения Анна.

Посмотрим, что в отсутствие своего жениха делала молодая девушка и что с ней произошло.

Николай Цыганов, отказавшись от поездки в княжеские Каменки, остался в Петербурге не без умысла; потеряв надежду на взаимность любви княжны Софьи, нравственно испорченный молодой человек не задумался теперь поухаживать за невестой своего благодетеля. Перед отъездом в Каменки князь Сергей, ничего не подозревая, познакомил его с Анной и её отцом. Цыганов чуть не всякий день стал бывать в квартире Гофмана. Там его ласково принимали; старик Гофман и его дочь смотрели на него как на близкого к князю Сергею человека. Николай старался приходить к Гофманам, когда самого Гофмана не было дома. Молодой ловелас пытался всеми способами увлечь Анну. Он по целым часам рассказывал ей про своё геройство и самоотверженность на войне. Молодая девушка слушала его рассказы как-то рассеянно; она не переставала думать о своём женихе, которого так страстно любила.

Как-то раз Николай, рассказывая с увлечением о битве под Аустерлицем и о своём «геройстве», был прерван следующими словами молодой девушки:

— Князь Сергей под Аустерлицем тоже оказал чудеса храбрости: под ним была убита лошадь, и сам он ранен в плечо.

— Может быть, — с неудовольствием ответил Николай.

Он в душе ненавидел молодого князя Гарина, хотя и скрывал это. Последняя поездка в Каменки разбила все его самолюбивые мечты. Теперь Николай презирал Гариных; его страстная, кипучая любовь к Софье обратилась в злобу и ненависть.

— Послушайте, Николай, вы как будто недовольны князем, — пристально посматривая на Цыганова, спросила Анна.

— Я недоволен? Что вы! Я должен быть доволен князем Сергеем Владимировичем: он мой благодетель.

— Вы неоткровенны, Николай. В вашем голосе слышно какое-то недовольство, недружелюбие.

— Что вы, Анна Карловна!..

— Да, да… я вижу, вы не любите князя.

— А вы, Анна Карловна, его любите?

— Да, я люблю, люблю больше жизни!

— Вот как — с!.. Напрасно это вы делаете.

— Что это?.. Что вы говорите?..

— А то — с, что из вашей любви хорошего ничего не будет.

— Как вы смеете так говорить! — хмуря брови, чуть не крикнула молодая девушка.

— Правду говорю… Вас жалея…

— Я не нуждаюсь в вашей жалости, слышите ли вы?..

— Напрасно-с; теперь не нуждаетесь, впоследствии понуждаетесь.

— Никогда!..

— Не зарекайтесь, Анна Карловна, судьба переходчива-с. Вы уверены, что князь Сергей на вас женится?..

— Разумеется. Он мой жених.

— Женихом вашим он может быть, а мужем не будет.

— А вы это знаете, знаете? Как вы смеете так говорить! Оставьте меня, уйдите! Вы злой человек…

— Молодому князю не велят на вас жениться — его отец и мать слишком горды: они свой род считают старейшим из всех княжеских родов. Вы на меня не сердитесь, Анна Карловна.

— Как же на вас не сердиться! Вы своими словами меня убиваете, на части режете моё сердце — и говорите, чтобы я на вас не сердилась. За что вы мучаете меня? Что я вам сделала?

Анна горько заплакала; Цыганов стал её утешать, но молодой девушке противен, гадок был Николай; она, не говоря ни слова, ушла в свою комнату и заперлась. И когда на следующий день Цыганов, по обыкновению, пришёл к Гофману, его не приняли; он пришёл на другой день — его опять не приняли. Николай понял, что между ним и Анною произошёл разрыв. Им пренебрегают, ему отказывают. Самолюбие его было задето; он поклялся отомстить молодой девушке, добиться её любви. Для достижения своей цели он был готов на всё, ни перед чем не останавливаться. Николай стал обдумывать план.

Спустя несколько дней после описанного Цыганов остановился около подъезда квартиры, занимаемой Гофманом, и позвонил.

Молодая красивая горничная отперла дверь и, не впуская Николая, насмешливо проговорила:

— Господ нет дома.

— Ты врёшь, моя милая, господа твои дома.

— Ну, дома, да не приказали вас принимать, — откровенно созналась горничная.

— Скажи барышне, что мне очень нужно её видеть, и она меня примет.

— Я не смею.

— Надеюсь, теперь будешь сметь. — Николай дал горничной рубль, та побежала доложить; спустя немного вернулась и с сияющим лицом проговорила:

— Пожалуйте.

Горничной удалось уговорить Анну принять Цыганова. В это время старика Гофмана не было дома.