Александр Бруссуев - Не от мира сего

Наступала весна, снег оседал, а на льду озера было полно воды. Совсем скоро должна была случиться Пасха. Выделанная Пленкой шкура убитого Илейкой зверя оказалась настолько громадной, что была вполне способна укрыть собой целого, или по частям метелиляйнена. О судьбе "медвежатины", как называли мясо твари хозяева, лив не задумывался. Принюхивался, конечно, изначально к любому куску, выловленному из супа, либо запеченному на огне, но ничего подозрительного не обнаруживал. По словам Пленки самое ценное в звере, помимо шкуры, конечно, был жир — он обладал особыми целительными свойствами. По истечении времени его победа над чудовищем выглядела уже не столь значительной. Наверно, потому что голова была занята другим, гораздо более опасным монстром — Змеем Горынычем.

Илейко собирался уходить домой. Чуть подсушит солнышко землю — и можно двигаться к югу. Но оставлять за плечами грозного соперника ему не хотелось. Как-то из случайно встреченной твари, от которой еле удалось спастись, Великий Змей превратился во врага номер один. Ему казалось, что это чувство обоюдно.

По милостивому разрешению Пленки Илейко допустился до хранилища всякой всячины. Конечно, в основном, в приспособленном под некий склад сарае хранилось всякое барахло, накопленное за долгие десятилетия оседлой жизни. Но лива в первую очередь интересовало железо. Он не собирался делать себе меч, или какое другое оружие, но именно железо было нужно для того, чтобы план Илейки сработал. Он даже на задворках изготовил некое подобие кузни с мехами и начал свое производство с костыля. Такие обычно забивают в землю для того, чтобы привязывать к ним лодки. Правда, внес некоторое изменение, точнее — дополнение в свою конструкцию.

А потом начал делать из всего, что обнаружилось, толстую цепь. Она вышла корявой и, наверно, с несколькими слабыми звеньями — лив все-таки не был кузнецом, поэтому секретами ковки не владел. Цепь вышла короткой, длиной всего шага в три-четыре. Потом железо кончилось.

Наконец, вернулся Святогор. Где он пропадал — осталось загадкой. Но с собою он приволок, помимо зеркала, преинтересную штуковину. Илейко присматривался к ней и так, и сяк, и никак не мог определить: то ли это произведение искусства, то ли изящное оружие. Во всяком случае, выглядело оно, как настоящая булава, только сделанная не из дуба, либо железа, а из твердого блестящего камня.

— Уж не молот ли Тора — сие творение? — поинтересовался Илейко.

— Да пес его знает, — ответил метелиляйнен. — Говорят, Голиаф с нею в свое время бегал. Как даст по земле — все люди и падают от сотрясения. Прочная — жуть.

Действительно, выглядело это оружие очень внушительно. Для людей, даже таких, как Илейко, воевать с подобный булавой было затруднительно — тяжела, чертовка. Да и сделана — не пойми из чего. Похоже на камень, отполированный, узорный. Но вся беда камней — несмотря на твердость, их вполне возможно расколоть.

— Ох и pula (беда, трудность, в переводе, примечание автора) — эта булава.

— Да ты не смотри, что она с виду хрупкая, — заметил Святогор. — Не стал бы Голиаф ее с собою только для красоты таскать. Да и за столько-то лет поломалась бы она вся. Вот, гляди!

Метелиляйнен, размахнувшись от плеча, ударил странным оружием по верхнему камню ближайшего сейда. Булыжник улетел вдаль и даже скрылся из виду. Илейко прислушался, не отреагирует ли кто на такой подарок, прилетевший к нему прямо в лоб. Но нет — то ли ни в кого не попал, то ли улетел прямо в Рим тамошнего императора порадовать.

— Ну как? — Святогор повертел своей булавой перед носом у лива. На полированной выпуклой поверхности не осталось даже царапины.

— Мощь! — покивал головой Илейко.

— То-то же, — согласился метелиляйнен и стал обозревать свое оружие под разными углами.

Илейко тоже посмотрел на него для вежливости, потом спросил:

— И зачем оно тебе понадобилось?

Святогор опустил булаву на землю, постоял в торжественной задумчивости, вздохнул и, выделяя каждое слово, проговорил:

— Ею я достану Горыныча.

Илейко про себя подумал, что бедного Голиафа это могучее оружие не смогло уберечь от метко пущенного камня. Да и Змей не дурак, чтобы подставить одну из своих голов под убийственный удар. Но вслух сказал другое:

— Когда?

— Не сегодня — завтра лед сойдет, тогда и приступим.

План метелиляйнена был прост: выманить на живца чудовище из своего мрачного мира, и надавать ему по башкам, пока тот не очухался. Распределение ролей было тоже вполне логичным: живец — Илейко, боец — Святогор. Все должно было получиться, если только Горыныч будет вести себя, как обычно, в соответствии с привычным способом прорыва в Явь.