Лью Уоллес - Бен-Гур

Сильное чувство охватило всех троих.

— Но разве не для того идем мы, чтобы найти Его? — воскликнул грек.

— Вы понимаете, почему мне не удалось создать организацию, — говорил египтянин, когда чувства улеглись. — Со мной не было Божьего соизволения. Сознание того, что труды мои должны будут исчезнуть, делало меня несчастным. Я верил в молитву, и чтобы сделать свои просьбы чистыми и убедительными, ушел с больших дорог — я пошел туда, где не было людей, где обитал только Бог. За пятый порог, за слияние рек в Сеннаре, за Бахр эль Абиад направил я свой путь в неизведанную Африку. Там по утрам синие, как небо, горы бросают прохладные тени на западные пустыни и таянием снегов питают большое озеро у своего восточного подножия. Озеро это — мать великой реки. Больше года гора давала мне приют. Плоды пальм питали мое тело, а молитва — мой дух. Однажды ночью я гулял по роще на берегу маленького моря. «Мир гибнет. Когда Ты придешь? Почему мне не дано увидеть спасения, Боже?» Так я молился. Прозрачная, как стекло, вода сверкала звездами. Одна из них вдруг покинула свое место, поднялась к поверхности и засияла невыносимо для глаз. Затем она двинулась ко мне и остановилась над головой так низко, что я мог бы дотянуться до нее руками. Я упал и спрятал лицо. Неземной голос сказал: «Твои праведные труды победили. Будь благословен, сын Мизраима! Спасение грядет. С двумя другими из отдаленных частей мира ты увидишь Спасителя и засвидетельствуешь Его. Утром встань и иди навстречу им. И когда все вы придете в святой город Иерусалим, спрашивайте у людей: «Где рожденный Царь Иудейский? Ибо мы видели Его звезду на Востоке и присланы поклониться Ему». Доверься Духу, который поведет тебя».

И свет вошел в меня, чтобы не было во мне сомнений, и оставался во мне, как проводник и советчик. Он привел меня вниз по реке к Мемфису, где я приготовился к путешествию по пустыне. Я купил верблюда и пришел сюда, не зная отдыха, миновав Суэц и Куфилех и земли Моава и Аммона. С нами Бог, братья!

Он замолчал, и все, повинуясь невидимой силе, встали, глядя друг на друга.

— Я говорил, что есть цель в том, что мы описываем свои народы и их историю, — продолжал египтянин. — Тот, кого мы ищем, зовется «Царь Иудейский», таким именем мы будем спрашивать о нем. Но по тому, что мы встретились, и по тому, что услышали друг от друга, можно судить, что он будет Спасителем не только для евреев, но для всех народов земли. У патриарха, пережившего потоп, было три сына с семьями, от которых заново населился мир. Из древнего Ариана-Ваехо, славной Страны Радости в сердце Азии, они разделились. Индия и Дальний Восток получили детей первого; потомки младшего через северные земли устремились в Европу, а второго — через пустыни вокруг Красного моря прошли в Африку, и хотя большинство последних до сих пор обитает в кочевых шатрах, некоторые из них стали строителями на берегах Нила.

Повинуясь общему импульсу, трое соединили руки.

— Не явилась ли в том Божья воля? — продолжал Балтазар. — Когда мы найдем Господа, братья и все поколения их потомков в нашем лице преклонят колена перед Ним. И когда мы разлучимся, чтобы идти своими путями, мир получит новый урок: Небо можно завоевать не мечом и не мудростью человеческой, но Верой, Любовью и Праведными Трудами.

Была тишина, прерываемая вздохами и освященная слезами, ибо радость, наполнявшая мудрецов, была неземной. Невыразимая радость душ на берегах Реки Жизни в присутствии Бога.

Наконец руки упали, и они вышли из шатра. Пустыня лежала тихая, как небо. Солнце быстро садилось. Верблюды спали.

Вскоре шатер был убран и, вместе с остатками трапезы, запакован, друзья сели на верблюдов и короткой цепочкой двинулись за египтянином. Путь их лежал на запад через холодную ночь. Верблюды ровно бежали вперед, так точно выдерживая направление и интервалы, что казалось, они шагают след в след. Всадники не проронили ни слова.

Взошла луна. Три высоких фигуры, бесшумно несущиеся в призрачном свете, казались духами, бегущими из проклятой тени. Вдруг в воздухе перед ними, невысоко над вершинами холмов, загорелось сияние. Когда они подняли взгляды, оно собралось в ослепительную точку. Сердца забились быстрее, души затрепетали, и они вскричали в один голос: «Звезда! Звезда! С нами Бог!»

В проеме западной стены Иерусалима висят дубовые створки, называемые Вифлеемскими или Иоффскими воротами. Пространство пред ними — одно из примечательных мест в городе. Задолго до того, как Давид возжелал Сион, здесь была цитадель. Когда, наконец, сын Ессы изгнал джебузитов и начал строительство, место прежней цитадели стало северо-западным углом новых стен, защищенным башней, гораздо более внушительной, чем старая. Расположение ворот, однако, не было изменено, вероятнее всего потому, что дороги, встречающиеся перед ними и входящие в них, не могли быть перенесены, а пространство снаружи было знаменитой рыночной площадью. В дни Соломона здесь велась большая торговля, находившаяся преимущественно в руках египетских купцов и богатых коммерсантов из Тира и Сидона. Прошло больше трех тысяч лет, а торговля все продолжается. Пилигриму, желающему приобрести булавку или пистолет, огурец или верблюда, дом или лошадь, ссуду или чечевицу, финик или драгомана, дыню или человека, голубку или осла, стоит только спросить у Иоффских ворот. Иногда здесь разворачиваются весьма живые сцены, и тогда можно представить себе, чем был старый рынок во времена Ирода Строителя. В те времена и на тот рынок мы сейчас переносимся.