Лью Уоллес - Бен-Гур

Где же пираты теперь? И на этот, наиболее интересовавший его вопрос Аррий получил ответ.

Разграбив Гефестию на острове Лемнос, противник направился к Фессалийской группе и, по последним сообщениям, исчез где-то между Эвбеей и Элладой.

Таковы были новости. Вскоре жители острова, собравшиеся на вершинах гор, чтобы понаблюдать за редким зрелищем ста кораблей, маневрирующих одной эскадрой, увидели, как авангард внезапно повернул на север, а остальные последовали за ним, подобно кавалерийской колонне. Вести о пиратах достигли острова, и теперь, проследив за белыми парусами, пока они не растворились на горизонте, островитяне исполнились покоя и благодарности. То, на что Рим налагал свою сильную руку, он всегда защищал: взамен налогов он давал безопасность.

Трибун был более чем удовлетворен действиями противника, за которые, несомненно, следовало благодарить Фортуну. Она вовремя доставила весть и привела врага именно в те воды, где его полное уничтожение оказывалось неизбежным. Аррий знал, какой кавардак может устроить в Средиземном море одна ускользнувшая галера, как трудно бывает найти и догнать ее; знал он также и то, насколько большую славу получит уничтоживший всех пиратов в одном сражении.

Если читатель возьмет карту Греции и Эгейского моря, он заметит остров Эвбея, вытянувшийся вдоль берега, как бастион против Азии, отделенный от континента каналом сто двадцати миль длиной и едва восьми шириной. Некогда в этот канал вошел с севера флот Ксеркса, а теперь — наглый эвксинский рейд. На берегах Пеласгского и Мелиакского заливов стоят богатые города, обещающие хорошую поживу. Взвесив все, Аррий пришел к выводу, что разбойников следует искать где-то под Фермопилами. Он благословил свою удачу и приказал закрыть пролив с юга и с севера, не теряя ни часа, не задерживаясь даже ради фруктов, вина и женщин Наксоса. Поэтому он плыл без остановок и задержек до самого заката, когда на темнеющем небе вырисовался силуэт горы, и штурман доложил о приближении эвбейского берега. Флот поднял весла, а когда движение было возобновлено, пятьдесят галер отправились к нижнему входу в канал, пятьдесят же других повернули носы к морской стороне острова, получив приказ как можно быстрее достичь верхнего входа и спускаться навстречу первому отряду, прочесывая акваторию.

Нужно отметить, что каждый из отрядов был слабее пиратского, но зато они обладали рядом преимуществ, не последнее из которых — дисциплина, невозможная в беззаконных ордах, как бы смелы они ни были. И даже если — в этом заключалась мудрая предусмотрительность трибуна — если по несчастью один из отрядов потерпит поражение, другой захватит ослабленного победой противника врасплох.

Тем временем Бен-Гур сменялся на своей скамье каждые шесть часов. Отдых в Антемонской бухте освежил его, весло не утомляло, и начальник на платформе не имел к гребцу никаких претензий.

Люди, как правило, не сознают, какое благо знать, куда они идут. Но если заблудившийся бывает потрясен своим положением, то насколько тяжелее чувствовать, что тебя влекут в неизвестность. Привычка лишь относительно ослабила это чувство в Бен-Гуре. Час за часом налегая на весло, он никогда не мог избавиться от желания узнать, где находится и куда плывет; сейчас же это желание подхлестывалось надеждой на новую жизнь, поселившейся в груди после разговора с трибуном. Чем уже проходимое кораблем место, тем сильнее качка — качка была сильной. Казалось, он слышит каждый звук на корабле, и он вслушивался в эти звуки так, будто каждый из них нес ему какую-то весть; он смотрел в решетку над головой, а через нее — на свет, столь малая часть которого принадлежала гребцу, и ожидал, сам не зная чего; не раз он ловил себя на том, что готов обратиться с вопросом к начальнику на платформе, что, несомненно, удивило бы достойного римлянина больше, чем любая перипетия морского сражения.

За свою долгую службу Бен-Гур научился по углу солнечных лучей, падающих в трюм, примерно определять направление, в котором движется судно. Это, разумеется, относилось только к ясным дням, как тот, который добрая Фортуна слала теперь Аррию. Опыт не подвел его в пути от Китиры. Думая, что галера движется к древней Иудее, он чутко реагировал на малейшее изменение курса. Болью отдался в нем упомянутый поворот на север, предпринятый близ Наксоса, о причине которого гребец, разумеется, не мог и предполагать, ибо — как следует помнить — он, подобно своим товарищам-рабам, не имел ни малейшего представления об экспедиции и никак не был заинтересован в ее целях. Его место было у весла — всегда, шло ли судно под парусом или стояло на якоре. Лишь раз за все три года он смог взглянуть на море с палубы. Мы присутствовали при этом.