Генрих Шумахер - Любовь и жизнь леди Гамильтон

Внезапно Эммой овладел страх: ей почудилось, что еще мгновение — и наступит смерть. Под легким одеялом ей стало вдруг нестерпимо жарко. Она вскочила с кровати, едва держась на ногах добралась до окна и отворила его. Но под густыми деревьями парка еще застоялась духота минувшего вечера. Горячий влажный туман ударил в лицо, и Эмма почувствовала, что задыхается. И все-таки она не вернулась в постель, а стоя у открытого окна, ждала наступления дня.

Это был тот день, когда ее отпускали с садовником на еженедельную ярмарку в Хадн. Там она встречалась с матерью, привозившей на продажу фрукты и птицу с фермы своего хозяина.

В их распоряжении было два коротких часа. Они разговаривали, глядели друг на друга, держась за руки. Они любили друг друга и были счастливы, что могут побыть вместе. Только это и не давало им почувствовать себя окончательно затерянными в холодном, равнодушном мире.

Рассказать все матери? Матери, которой разлука разорвет сердце.

С нетерпением ждала она первого луча солнца, но когда он наконец появился, она почувствовала страх: решение, которое она уже готова была принять, показалось невозможным.

Она медленно оделась и препоручила детей старой служанке. Садовник уже ждал во дворе. Эмма нерешительно забралась в повозку и уселась рядом с неразговорчивым стариком.

Они подъехали к трактиру, садовник распряг лошадей. Из дверей вышел Том Кидд. Он неизменно поджидал здесь Эмму, когда она приезжала в Хадн.

Сколько она себя помнила, он всегда был около нее. Когда она пасла овец мистера Блосса, он был подпаском на соседней ферме. Когда она училась в школе миссис Баркер, он нанялся конюхом на почту напротив. Ну, а с тех пор как она стала нянчить внуков миссис Томас в городке у залива Ди, он начал работать с одним из рыбаков, ловивших рыбу у ближних рифов.

Она нередко видела его, взбираясь с детьми на холм. Он стоял вдалеке и украдкой кивал ей. Она запретила ему приближаться к ней, боясь людских пересудов.

В городе их, однако, никто не мог увидеть, здесь он имел возможность поговорить с нею. И каждый раз у него был для нее какой-нибудь подарок; изящное маленькое украшение, шелковая ленточка, несколько пестрых перьев. При этом он всегда, несмотря на их родство, обращался к ней уважительно-официально; особенно с тех пор, как она побывала в школе миссис Баркер.

Он помог Эмме сойти с повозки и пошел с ней рядом к рыночной площади. На нем был его лучший костюм. Пестрая матросская шапка лихо сидела на его темных вьющихся волосах, а расстегнутая белоснежная рубашка открывала загорелую сильную и широкую грудь. В свои восемнадцать лет это был красивый коренастый парень, который мог бы, пожалуй, помериться силами с любым противником.

— Я освободился на сегодняшний день, мисс Эмма, — сказал он со своей плутоватой улыбкой. — Славный мне выпал денек.

Она дружески посмотрела на него.

— Что же сегодня случилось. Том? Твой день рождения?

— Ну, в моем дне рождения не было бы ничего особенного. Гораздо лучше, мисс Эмма, намного-намного лучше.

Он позвенел монетами в кармане широкой куртки.

— Хочешь пойти на танцы? Сегодня вечером, к майскому дереву?

Он покачал головой.

— Это я сделал бы лишь в том случае, если бы со мной пошла одна девушка — единственная, с которой мне приятно танцевать. Нет, мисс Эмма, я накопил денег для чего-то совершенно замечательного, просто великолепного.

Его светлые голубые глаза смеялись. Он медленно и торжественно вынул руку из кармана и протянул Эмме раскрытую ладонь. На ней лежало довольно много денег, золото и серебро вперемешку.

Эмма смотрела на него с удивлением.

— Так много? Как тебе это удалось, Том? Ведь рыбной ловлей столько не накопить.

Ее дружеское обращение делало его счастливым. Он засмеялся.

— Это правда, золото в сети не попадается. И все-таки деньги заработаны честно. Правда, мне нельзя говорить об этом, но ведь вы никому не расскажете. — Он таинственно наклонился к ней. — Богатым купцам в Честере и Ливерпуле нравится, когда минхеры из Голландии и месье из Франции приводят свои бриги, полные всяких дорогих мелочей, не опечатанных свинцовым портретом короля Георга [3] Пломба, свидетельствующая об уплате пошлины. (Примеч. авт.) .

— Контрабанда? — испуганно воскликнула она. — Боже мой, Том, ведь ты не стал контрабандистом?

Он самодовольно кивнул.

— Не пугайтесь, мисс Эмма. Это не так опасно. Немного внимательнее понаблюдать за таможенными катерами короля Георга, выбрать ночь потемнее да ветер посильней — для парня с хорошими глазами и крепкими руками здесь и говорить не о чем. А за это неплохой куш, еще и удовольствие. Потому что это не овец вам пасти или лошадей чистить, тут ведь дело!