Генрих Шумахер - Любовь и жизнь леди Гамильтон

Дома мать рассказала ей, что был сэр Уильям, что он крайне озабочен состоянием Эммы. Он все время спрашивал, что с ней, никак не хотел поверить, что мать ничего не знает. После долгого ожидания он наконец ушел, оставив два билета на вечернее представление оперы в театре Сан-Карло, так как Эмме нужно развлечься. Пусть мать уговорит ее пойти. Но Эмма отказалась. Она устала, неважно себя чувствует. Пусть мать одна поедет в театр, взяв для безопасности слугу и горничную. Обменяв для слуг билет Эммы на два более дешевых места, она доставит им огромное удовольствие.

Оставшись одна, Эмма пошла в спальню. Дверь в коридор она не заперла, а только притворила. Зато широко распахнула дверь на балкон, так что в комнату ворвался мягкий воздух позднего вечера. Она медленно переоделась на ночь, прислушиваясь к каждому шороху.

Джульетта ждала своего Ромео…

Она вспомнила вечер у мисс Келли. Тогда она с презрением отвергла юного, цветущего принца. А теперь она ждала рыцаря Гамильтона. Старика, который скрывал свои морщины под слоем пудры и румян, дрожание рук — под деланной живостью.

Вдруг она прислушалась… Стук колес экипажа прорезал ночную тишину и умолк перед виллой. Тихо отворились ворота, кто-то скользнул по коридору, рука нащупала дверь, она поддалась…

Эмма лежала поперек кровати. Как бы сраженная внезапно овладевшим ею сном. В правой руке был еще гребень, которым она расчесывала свои распущенные волосы. Левая небрежно лежала на ночной сорочке, слегка сдвинув ее своей тяжестью. Яркий свет свечи падал на обнаженные ступни, опиравшиеся на банкетку. Над ними сверкали белизной щиколотки.

Сэр Уильям стоял недвижимо посреди комнаты, уставившись на спящую широко открытыми глазами. Он уже хотел было броситься на нее. Но остановился вдруг, на цыпочках прокрался обратно к двери и закрыл задвижку. Ручка тихо звякнула. Эмма перевернулась, ее нога толкнула банкетку, которая с шумом опрокинулась на пол. Эмма села на кровати, словно она только что проснулась, гребень выпал из ее руки. Сонными глазами она обвела комнату, и тут ее глаза встретили взгляд сэра Уильяма… Издав громкий крик, она, как бы защищаясь от него, вытянула руки, через открытую дверь выскочила на балкон и взобралась на широкие мраморные перила балюстрады.

— Оставайтесь там, где вы стоите! — выкрикнула она, задыхаясь. — Если вы приблизитесь хоть на один шаг, я брошусь вниз!

Он схватил светильник и поднял его. Свет падал прямо на его лицо. Оно было бледным воплощением ужаса, на лбу блестели капельки пота, рот, не дыша, был открыт.

— Но, мисс Эмма, я умоляю вас, — с трудов бормотал он, — я не знал, что вы спите! Дверь была открыта, а так как я хотел поговорить с вами… Бога ради, сойдите с перил! Вдруг какой-то камень расшатался!

— Ну и что с того? Вы думаете, я дорожу остатком моей жизни?

— О, столько красоты и очарования…

Губы его дрожали, он не мог продолжать. Эмма подумала немного.

— Хорошо, ваше сиятельство, я сделаю то, что вы приказали! — сказала она холодно, впервые, с тех пор как познакомилась с ним, называя его титул. — Но поставьте сначала светильник обратно на стол. Потом сядьте на стул в комнате у стены и оставайтесь там, пока я не разрешу вам встать. В противном случае я буду считать, что ваше сиятельство угрожает мне, и брошусь вниз!

Он с болью взглянул на нее.

— Угрожаю? Я, ваш лучший друг!

— Ах, нет? Тогда вашему сиятельству не составит ни малейшего труда выполнить мое желание!

Он молча поставил светильник на стол, пошел к противоположной стене комнаты и сел на стул. Он выглядел необыкновенно комичным в этой жалкой позе, в расшитом золотом фраке и с сияющей орденской звездой на груди. Она медленно спустилась с перил балюстрады. Но осторожности ради осталась на пороге балкона.

— Прошу, ваше сиятельство. Чем обязана я чести вашего посещения?

— Почему вы вдруг стали называть меня сиятельством? Вы что, издеваетесь надо мной?

Она холодно пожала плечами:

— Ни в малейшей степени! Но после последнего письма вашего племянника наши прежние отношения прекращаются.

— Прекращаются? — повторил он взволнованно. — Я не понимаю. Что написал вам Гревилл?

— Он дал мне дружеский совет стать метрессой вашего сиятельства. Неужели вы и впрямь этого не знаете?

Его лицо побагровело.

— Я действительно люблю вас, мисс Эмма. Но я не предпринял ничего, чтобы разлучить вас с Гревиллом. Он предложил мне это сам. Разве я мог отказаться? Как раз потому, что я люблю вас, я пошел на это!