Иван Ле: Хмельницкий. Книга первая

И Жолкевскому не раз приходилось сажать верных Короне польских воевод на престол Молдавии, всегда неспокойный, словно временно потухший вулкан…

Угрожающие вести из Турции беспокоили старого гетмана, но он отмахивался от них, ругаясь по-солдатски:

— В государстве, пся крев, не в собственном доме: одним наказом челядникам дела не поправишь! Сенаторы с королем стоят на своем, а у султана свои кондиции. А нех там, цоколвек бендзе, то бендзе!.. [109]

И он решил заехать в Замостье, чтобы встретиться там со своими друзьями и отметить вторую годовщину своего коронного канцлерства. А заодно и попрощаться перед отъездом в Бар, в войско. Будет война с турками или нет, но он должен возглавить, хотя и слабую на этот раз, армию Речи Посполитой. Это решение — свое и короля — он уже давно обнародовал. Наверное, и Искандер-паша узнает о том, что старый воин Станислав Жолкевский стал во главе вооруженных сил Польши. Великий визирь может заколебаться и не пойти дальше Ясс…

В Замостье, в покоях киевского воеводы Томаша Замойского, и был устроен этот семейный праздник в честь старого кровного друга рода Замойских, коронного канцлера Станислава Жолкевского. Он прибыл в Замостье почти последним из гостей, приглашенных на это торжество. Чудесная летняя погода, избранное шляхетское общество подняли настроение великого гетмана. Ведь кроме таких высоких гостей, как молодой польный гетман Станислав Конецпольский, на торжество приехали и старые друзья, и родственники: Ян Данилович прибыл сюда вместе с Якубом Собеским прямо из-под Смоленска, где расположены войска королевича. Из Белой Церкви — пан Стефан Хмелевский; воевода Струсь из Волыни, Казановский… Многих из них вызвали уже из Бара, куда стягивалось ополчение. Из Олеска приехала любимая дочь канцлера Софья, почему-то не со старшей, слишком богомольной дочерью, а с младшей — двенадцатилетней Доротеей, которую охотно вывозила в свет. Приятным сюрпризом для пана Станислава было и приглашение на это торжество его бывшего доверенного слуги Михайла Хмельницкого с сыном…

Жолкевский долго прогуливался с чигиринским подстаростой по дорожкам роскошного сада покойного Яна, разбитого английскими садовниками. Под ногами приятно похрустывал желтый песок, по случаю такого торжества привезенный с берега моря у Гдыни. К удивлению Хмельницкого, пан Станислав интересовался не столько делами подстароства, сколько его семьей. Счастлив ли его бывший слуга с переяславской казачкой?..

— Я-то хотел было женить пана Михайла на великопольской шляхтянке, если бы он не поторопился тогда… Будем откровенны, пан Михайло, ведь теперь мы уже в годах. Вы так напугали родителей своим, пускай и невинным, ухаживанием за нашей цуречкой Софьей… что должен, должен был поторопиться с вашей женитьбой в Переяславе, — еще более чем обычно прихрамывая на раненую ногу, сказал гетман.

— Благодарю за ласку, вашмость…

— Станислав, прошу, — перебил он Хмельницкого, разрешая ему обращаться запросто.

— Пан Станислав, все счастье наше в сыне… А, прошу пана, что касается цуречки вашмости пана, страх хотя и был преждевременный, будем откровенны. Это дела давно минувших дней…

— Да, да, давно минувших дней. Знаю, все знаю. Пани Софья Данилович рассказала отцу о достойном шляхетском поведении пана Михайла в корсунском доме… Напрасно пан так смущается. Ведь это давно минувшие дела. А сына вашего, как бог свят, люблю всей душой! Ладным молодым человеком вырос он, воспитанный панами иезуитами. Хочу определить его подпоручиком в полк королевских гусар, в польское войско. Пан Конецпольский уже знает об этом…

— Но ведь война с турками, вашмость, — напомнил Хмельницкий.

— Уверен, что до военных столкновений с турками дело не дойдет, это всего лишь торг. Искандер-паша умный человек и является моим личным корреспондентом, переписывается со мной. Думаю, что этот торг не приведет к войне, Езус и Мария этого не допустят, хе-хе-хе…

Старый канцлер и его бывший доверенный слуга еще долго вели приятную беседу, вспоминая далекое прошлое, волнующее обоих, покуда их не нашла пани Софья в сопровождении хозяйки дома и Богдана, который шел, ведя за руку рослую тоненькую Доротею.

…В большом зале, начиная торжественный обед, первый тост провозгласил Якуб Собеский, рядом с которым справа сидела пани Софья, а слева — ее дочь. Старый гетман нарочно сел рядом с Софьей, чтобы его не опередил Хмельницкий, которого он посадил рядом с собой справа, показывая, как нужен ему на старости лет такой преданный, доверенный слуга. Видя расположение канцлера к своему бывшему слуге, и пани Замойская, желая угодить старику, села между мужем и молодым, полным сил и энергии Зиновием-Богданом Хмельницким.