Роберт Харрис - Империй

– Вчера вечером я был на ужине в доме Метелла Целера и дамы Клодии, и среди прочих гостей присутствовал не кто иной, как… Ту-ту-ту-ту-у-у!!! – Он изобразил звук фанфар. – Публий Корнелий Лентул Сура!

– Святые небеса! – улыбнулся Цицерон. – Ну и компания у тебя!

– Известно ли тебе, что Лентул пытается вернуться во власть, выставляя этим летом свою кандидатуру в преторы?

– Правда? – Цицерон задумчиво нахмурил брови и почесал лоб. – Они с Катилиной – не разлей вода и, вероятно, вступили в какой-то сговор. Видишь, шайка проходимцев увеличивается день ото дня.

– О да, это уже целое политическое движение: он, Катилина, Гибрида и, мне кажется, там есть и другие, но имен он мне не назвал. Кстати, Лентул показал мне клочок бумаги, на котором было нацарапано пророчество какого-то оракула. Тот якобы предрек, что Лентул будет третьим из Корнелиев, кто станет править Римом в качестве диктатора.

– Старая Сонная Башка – диктатор? Ха-ха! Надеюсь, ты рассмеялся ему в лицо?

– Нет, – ответил Аттик, – я отнесся к его словам вполне серьезно и тебе советую время от времени делать это, вместо того чтобы веселить слушателей своими убийственными шуточками. Я постарался разговорить его, и чем больше он пил прекрасного вина Целера, тем больше болтал, и тем внимательнее я его слушал. Под конец он заставил меня дать обет молчания и раскрыл самую страшную тайну.

– И что же это? – нетерпеливо спросил Цицерон, подавшись вперед. Он знал, что Аттик не позвал бы нас из-за какой-нибудь ерунды.

– Их поддерживает Красс.

Повисло долгое молчание.

– Красс будет за них голосовать? – спросил наконец Цицерон. Это был первый и последний раз, когда я услышал от него откровенную глупость. Видимо, он был слишком сильно потрясен, и в голове у него помутилось.

– Нет, – раздраженно ответил Аттик. – Он оказывает им поддержку! Дает им деньги и собирается купить для них все выборы. По крайней мере, так сказал Лентул.

Цицерон, казалось, утратил дар речи. После очередной долгой паузы заговорил Квинт:

– Я в это не верю. Лентул, должно быть, напился до зеленых чертей, если понес подобную чушь. Зачем Крассу отдавать власть в руки таких людей?

– Чтобы досадить мне, – ответил Цицерон, к которому вернулся голос.

– Бред! – со злостью воскликнул Квинт.

Почему он злился? Я думаю, от страха, что услышанное нами – правда. Это поставило бы его в дурацкое положение, ведь он столько раз уверял брата в том, что выборы у них в кармане.

– Полный бред! – повторил он, хотя и с меньшей уверенностью. – Нам уже известно, что Красс вкладывает большие деньги в политическое будущее Цезаря. Только подумайте, во сколько ему обойдутся места двух консулов и одного претора! Здесь уже речь идет не об одном миллионе, а о трех или даже пяти. Да, он ненавидит тебя, Марк, и это ни для кого не секрет. Но неужели в его душе ненависть к тебе перевешивает любовь к деньгам? Лично я в этом сомневаюсь.

– Нет, – твердо проговорил Цицерон, – боюсь, ты ошибаешься, Квинт. Эта история похожа на правду, и я корю себя за то, что не предусмотрел подобную угрозу с самого начала. – Цицерон встал и принялся мерить комнату шагами, как делал всегда, когда думал. – Все началось с Аполлоновых игр, устроенных Гибридой. Красс, вероятно, оплатил и их. Именно эти игры вернули Гибриду из политического небытия. И разве мог бы Катилина подкупить судей, продав несколько статуй и картин? Конечно, нет. Но пусть даже смог, кто, скажи на милость, оплачивает его предвыборную кампанию сегодня? Я был в его доме и могу с уверенностью утверждать: этот человек – банкрот.

Цицерон описывал круги по комнате, его взгляд – чистый и невидящий – метался из стороны в сторону. Было понятно, что его мозг работает на пределе возможностей.

– Я изначально кожей чувствовал, что с этими выборами что-то не так. Я ощущал за своей спиной присутствие какой-то третьей силы. Гибрида и Катилина! В нормальных обстоятельствах эти жалкие существа вообще не должны были быть допущены к выборам, не говоря уж о выборах на высшие должности. Для меня ясно одно: они – всего лишь орудие в чьих-то руках.

– Значит, мы вступили в войну с Крассом? – спросил, судя по всему, смирившийся с реальностью Квинт.

– Да, с Крассом. Или, быть может, с Цезарем, который использует деньги Красса? Каждый раз, когда я оборачиваюсь, мне кажется, что вижу промелькнувший за углом край плаща Цезаря. Он считает себя умнее всех остальных, и, возможно, он прав. Только – не в этом случае. Аттик, – Цицерон остановился перед ним и взял его ладонь обеими руками, – мой старый друг, у меня не хватает слов благодарности!