Тимур Лукьянов: Кровь и песок (сборник)

Сержанты заголосили вдруг по всему лагерю:

— Братья Храма! Собирайтесь все к главному шатру!

Дилан, нахмурившись, доел свою корку хлеба и пошел вместе с остальными. Командор стоял возле шатра вместе с офицерами. «Вряд ли объявят что-нибудь приятное», — подумал Дилан, втиснувшись между другими тамплиерами из замка Шато-Неф. Когда собрались все, кроме часовых, командор откашлялся, прочистил горло и начал речь:

— Братья, воины Христовы! Сарацины выступили в поход. Они спустились с перевала и идут к замку Баниас. Разведчики полагают, что их авангард дойдет до нас завтра к обеду. Вместе с эмиром Хамы идут опытные бойцы, но в остальном войске их немного. Большей частью это войско плохо вооруженное и необученное. Они многочисленны, но весьма уязвимы. А главное, они не знают, что мы здесь их встретим. По крайней мере, я молюсь, чтобы наше выдвижение оставалось для неверных тайной.

«Да они наверняка уже давно все знают о каждом нашем чихе», — подумал Дилан. Это же ясно как день. Много разведчиков не вернулось. Значит, их, конечно же, пленили и допросили. А если сарацины взяли разведчиков живыми, то наверняка развязали им языки, это они умеют.

А командор продолжал:

— На рассвете мы выступим. Мы разделимся на два отряда и затаимся между холмов по обе стороны дороги. Когда авангард эмира уже подойдет к тому месту, где мы сейчас стоим, мы ударим. Сарацины растянулись, и мы сможем напасть на их незащищенную середину и сокрушить большую часть конных лучников, а затем мы нанесем удар с тыла по их авангарду, и обезглавим колонну. Потом они будут клясться, что нас не менее десяти тысяч. Мы нанесем страшный удар и уйдем к Баниасу, прежде чем остатки их латной конницы смогут нам ответить.

Среди собравшихся прошел ропот. Лейтенант Рауль де Нанд вышел вперед, и поддержал командора:

— Атабек Нур Эд Дин руками эмира Хамы собирается захватить наши пограничные замки, чтобы угрожать сердцу христианского королевства, но мы дадим атабеку славный бой.

— Если они пустятся за нами в погоню, — сказал командор, — мы сделаем вид, что отступаем, а сами будем заманивать их, окружать вырвавшихся вперед и уничтожать понемногу. В случае, если они дрогнут и побегут, быстрая победа нам обеспечена. Если не побегут, тогда мы поскачем параллельно с ними и будем нападать на них до самого Баниаса, постоянно ослабляя их.

— Вы забыли, что их там тысячи, — подал голос кто-то из пожилых рыцарей.

— Мы все погибнем, — поддержал пожилого ратника молодой сир Дилан.

— А представляете, братья, сколько они по нам выпустят стрел, — выкрикнул кто-то еще.

— Да, наши потери будут немалыми, — громко сказал командор, — а возможно, мы все поляжем. Но, потому мы и носим свои белые плащи. Вспомните наш устав. Мы — братья ордена Храма, воины Господа. И меч, который принес Господь — это наш меч. Так не посрамим же веру, братья!

— Не нам, не нам, но имени Твоему слава! — Откликнулось воинство, и в этом мощном кличе, как всегда, потонули отдельные возгласы недовольных.

Сир Гильом де Монтре обнажил и высоко поднял свой длинный меч.

— Да светит нам свет Господа вечно! — объявил командор, и этот клич подхватили все братья, в ответ отсалютовав оружием. Больше сотни клинков поднялось в воздух, и столько же глоток проревело:

— За Христа!

Дилану ничего не оставалось, кроме как присоединить свой голос к общему хору.

— А теперь помолимся, братья! — прозвучал новый призыв, и все опустились на колени.

В горячем воздухе чувствовалось дыхание пустыни, и горизонт выглядел серо-желтым. Дилан отошел подальше и, убедившись, что его никто не видит, прилег на каменистую землю в тени шатра. Его друзья из Шато-Неф молились вместе со всеми. Никто не думал о предательстве, кроме него. Слова молитв продолжали звучать еще долго. Наконец капеллан отпустил всех.

Момент выбора неумолимо приближался. Дилан смотрел на выгоревшее небо. Он поймал себя на том, что думает об арабке. Перед его мысленным взором стояло лицо Захиры. Он вспомнил, как год назад, будучи в плену, он рвал для нее цветы, как все утро с большим риском для себя собирал их в саду эмира. Он представил, как целует Захиру, как гладит ее смуглую кожу… Сердце у него колотилось все сильнее. Дилан старался заставить себя не думать о девушке, но мысли его все равно возвращались к арабке. Неужели же он, младший сын небогатого рыцаря, ставший в ряды бедных рыцарей Храма Соломонова не от хорошей жизни, сможет обладать такой красавицей? Но ведь сам эмир Хамы обещал ему эту девушку. Да и разве трудно эмиру подарить воину одну из тысяч своих рабынь? Разумеется, если только Дилан перейдет в ислам. А почему и не перейти? Говорят, что простые воины эмира живут лучше, чем бароны Иерусалимского Королевства. У каждого всадника десятки собственных коней, верблюдов и наложниц. Решено. Ближе к вечеру он поедет на разведку и перейдет на сторону мусульман.