Сергей Юрченко - Скопец, сын Неба

- Позвольте, учитель, - произносит так, будто прыгает в бездну.

Во всеобщем молчании она опускается перед ним на колени, ставит таз с сосудом и развязывает ремни его старых сандалий, делая это медленно и осторожно. Матфей заворожено следит за ее мягкими, женственными движениями. Затем она подставляет таз под ноги Иисуса и моет их водой из сосуда. Окончив мытье, она на мгновение замирает, видимо, осознав, что у нее с собою нет полотенца, нет и платка на голове. Она выдергивает гребень из волос, и густые кудри рассыпаются по плечам. Склонив еще больше свой стан, Мария вытирает ноги Иисуса своими волосами. Он смотрит на нее застывшим взглядом и молчит. Он поражен этой сценой, как и все остальные. Мария берет новые сандалии с ложа, одевает их на омытые ноги Иисуса и обвязывает на щиколотках кожаные ремешки. И лишь после этого она поднимает взор на него.

Иисус по-прежнему молчит. Эта сцена слишком насыщена смыслом, чтобы испортить ее случайными словами. Наконец, он встает, берет ее за руки и поднимает с колен.

- Благодарю тебя, Мария.

Она кланяется и уходит.

Матфей скорбно смотрит ей вслед и бормочет про себя: “Глупец! Слепой глупец!” Мария отдала свое сердце Иисусу еще в первый день. И как он этого не понимал!

Петр смущенно покашливает.

- Я пойду, - говорит он. - До свидания.

Мытарь его даже не провожает. Это делает вместо него Иоанн. С Петром они стали почти друзьями.

- Учителю понравился твой подарок, - доверительно сообщает он. - Завтра увидимся?

- Приходи на озеро.

- Конечно, приду. Ну, прощай.

Иоанн убежден, что Петр уже попал в их сети для ловли человеков, и считает своим долгом помочь новому другу увязнуть в них покрепче. Завтрашний день он посвятит сознательному вовлечению рыбака в круг избранных, - исключительно ради спасения его души. Петр должен быть с ними. Иоанн даже начинает чувствовать за него ответственность. Он не догадывается, что именно так думают все вербовщики душ - от ада до рая, но если бы и знал, не смутился бы. У него добрые помыслы. Впереди Царство Небесное. Он собирает овец в стадо возлюбленного учителя. Этим он будет заниматься всю свою жизнь.

Матфей возвращается на свою кухню. Вечерняя трапеза потеряла для него всякую прелесть. Мария спряталась в своей комнате, как преступница. Позже он заносит ей ужин. Она сидит в темноте, притихшая, серьезная, как будто точно совершила преступление. Возможно, все это время она ждала Иисуса, замирая при каждом звуке в доме? Матфей зажигает ей светильник и ставит на столик миску с рыбой, аромат которой сразу же заполняет комнату.

- Матфей, - произносит она, - я поступила, как ты учил.

- Я учил?

- Ты говорил: будь смелее, не чувствуй себя виновной.

- Как я сразу не догадался? - корит себя мытарь.

- Сразу не догадался? - эхом повторяет женщина.

- Что ты полюбила Иисуса.

- Это так, - признается Мария, - Скажи ему, что я буду ему рабой, наложницей, буду все делать для него, пусть только не прогоняет меня. Скажешь? - умоляюще смотрит она на него снизу вверх. Ее лицо кажется ему прекрасным. Если бы она так смотрела на Матфея ради Матфея!

- Скажу, - угрюмо обещает он и уходит.

Мария остается одна и опять притихает. Она не притрагивается к рыбе и ждет. По отдаленным шумам, доходящим через стены, она догадывается, что трапеза началась. Ужин длится долго, бесконечно долго. Она слышит звонкий голос Иоанна, речь Матфея, короткий говор Иуды. Наконец, ужин заканчивается. Она слышит шаги расходящихся по комнатам гостей. А потом наступает тишина. Мария ждет. Светильник тускло мерцает. Она ждет его шагов. Ничего. Женщина не смыкает глаз всю ночь. Выгорает все масло в светильнике. В оконце под самым потолком начинает брезжить рассвет. Иисус не приходит. Мария опускает голову на подушку. У нее не осталось сил на слезы.

Утром, когда в доме все еще спят или делают вид, что спят, Иоанн перекусывает остатками рыбы в трапезной и отправляется на озеро исполнять свою миссию. Вот бы привести к Иисусу всех рыбаков с этого побережья! Как бы умножилась слава учителя! Ибо Иоанна, как и Бога Израиля, мучит ревность особого рода: мир должен поклониться своему Царю.

Могучим братьям на берегу озера он излагает концепцию языка по-своему, с наивным догматизмом:

- Вначале было слово. И слово было у Бога. В слове Бог создал мир. Вспомните, как сказано в Писании: и сказал Бог, - да будет свет, - и стал свет. В слове была жизнь, а жизнь была душой. А потом Бог отделил от себя Слово, чтобы стало оно Мессией, и послал его в мир. Иисус - свет миру.