Михайло Старицкий - РУИНА

— Д–да, погано, братья, — произнес задумчиво смуглый казак и, обратившись к Кочубею и Остапу, добавил: — Так вы что же теперь думаете делать?

— А вот прежде всего хотим разузнать, какие это были татаре и сколько их было, и если очень большой загон, то будем спешить в Чигирин, перескажем все гетману, чтобы скорей отряд в погоню высылать.

— Гм… так-то, оно так, догнать бы еще можно было б… — незнакомец закрутил на палец свой длинный черный ус и добавил значительно: — Да только дело в том, что это были татары из Белогородской орды.

— Ну так что ж, что из Белогородской! Присвятились они, что ли? Всякий басурманин — разбойник! Всякого басурманина бить надо! — крикнул запальчиво сидевший с ним рядом казак.

— Всякого бить надо, да не всякого можно, — усмехнулся незнакомец. — Белогородские татары наши.

— Наши! — вскрикнуло сразу несколько голосов с изумлением, ужасом и негодованием. — Да сколько еще свет стоит, такого мы не слыхали, чтобы проклятые басурмане нашими были.

— Ой, ой, как налякали! — продолжал с усмешкой незнакомец. — Кто вам говорит, что они наши братья или побратимы, конечно, нет, никогда в свете казацкая христианская душа с басурманской не сойдется, а наши они потому, что гетман их на службу нанял для обороны нас и нашего края.

— Уж лучше бы гетман чертей из пекла для нашей обороны нанял, чем этих проклятых басурман! — раздался чей-то злобный голос. — Оборонят они нас так, что останемся мы на зиму без хлеба, без хаты, как дикие звери!

— Гетман узнает, какая это свавольная шайка дозволила себе такое бесчинство. Сами знаете, во всяком войске могут быть напастники и свавольники.

Но довод незнакомца не показался собравшимся поселянам сколько-нибудь утешительным.

— Так что нам с того, что он узнает, кто разорил? Легче нам от этого станет, что ли? Нашел, кого для обороны нашей призвать! Тех, что сами грабят и разоряют весь край!

— Поставил лису курятник сторожить! — закричало сразу несколько голосов.

— Да ну вас! — даже отмахнулся рукою незнакомец. — Договор же у гетмана с татарами заключен.

— Договор! Станут они тебе смотреть на какой договор? Да разве можно с басурманином о чем уговориться?! Им и закон велит истреблять христиан! — закричало снова несколько злобных голосов.

Остальные поселяне молчали, но видно было по их угрюмым пасмурным лицам, что они вполне разделяют мнение своих товарищей.

Остап не принимал участия в этом разговоре, но чувствовал, что в душе он невольно соглашался с мнениями этих поселян.

Между тем вспышка народной ненависти, поднявшаяся от неумелого утешения незнакомца, не улегалась.

Кочубей нахмурился. Бестактное поведение незнакомца раздражало его. По всему видно было, что он сторонник Дорошенко, но… к чему это, например, вздумал он при таком скоплении озлобленного народа рассказывать, что набег сделала Белогородская орда, да еще уверяет крестьян, что она «наша»?

— Услужливый дурак опаснее врага! — проворчал про себя Кочубей и произнес громко с нескрываемой досадой в голосе: — Так что ж с того, что татарам закон велит истреблять христиан? Может, и корове ее закон велит бодать всякого, да умный хозяин постарается ей рога спилить и все-таки молоко с нее получить. Так и гетман никакого ослушания и бесчинства белогородцам не дозволит, а строго накажет виновных.

— Так они гетмана и послушают! Они и на самого шайтана не смотрят! — закричало сразу несколько озлобленных голосов. — Басурмане только грабежом и живут: станут они для вас свой закон переменять!

Кочубей хотел возразить что-то, но его перебил незнакомец.

— Э, нет, панове, стойте! — остановил он всех движением руки. — Теперь уже не то, что было прежде, коли они гетманского кулака не послушают, так гетман и султану турецкому напишет. Теперь, когда он с султаном в союз вошел, так у него эти голомозые вот тут сидят! — с этими словами он сжал крепко кулак и стукнул им по столу. При этом движении на мизинном пальце его сверкнул дорогой бриллиантовый перстень.

Но слова его не вызвали среди слушателей одобрения. Какой-то неясный глухой ропот раздался то там, то сям и умолк.

В душе Кочубея зашевелилось неприязненное чувство против этого несмысленного казака, каждое слово которого так удивительно раздражало народ.

— Да что там вперед загадывать, — произнес он с досадою, — до союза с султаном еще далеко, а что гетман с султаном раду радыть, как бы оборонить край от татар, так это верно.