Наталья Павлищева - Владимир Красно Солнышко. Огнем и мечом

Ярослав решил поговорить сначала с тысяцким. Тысяцкий Якун новгородец, его предки жили на Волхове издревле, потому, как все ильменцы, цокает. Сначала их «ницаво» забавляло Ярослава, потом привык, едва сам не начал говорить так же. Сейчас уже и новгородское цоканье не замечает, и свой язык не коверкает.

— Князь Владимир с ляхами воюет, Болеслав на него ратью пошел, мстя за дочь свою… И с печенегами поляки договорились… — князь говорил, внимательно поглядывая на тысяцкого, но тот молчал, лишь серые глаза чуть сузились. Ярослав уже хорошо знал такие серые очи, они скрывают вольные, очень вольные думы. Новгородцев тяжело поставить под свою руку, да и удержать не легче. — Снова дань увеличат, в дружину людей заберут, нас оголив. — Вот это последнее было для тысяцкого всего больнее, потому и говорил Ярослав о дружине в последнюю очередь.

Новгород, как и другие земли Руси, обескровлен, оттого и нападают вон на Ладогу кто ни попадя. Конечно, князю Ярославу удалось замириться с очередным норвежским наследником Олавом Харальдсоном, но норвежец сейчас далеко, чужие земли грабит, а Ладога, вот она. Сойдет лед, кого туда ждать? Разорят Ладогу, плохо и новгородским купцам будет, а город все больше купечеством живет. В нем много ремесленников, что знатные товары делают, но продают-то их все одно — купцы! И хлебушек в новгородских землях плохо родится, приходится покупать у тех же ростовчан. Но чтобы покупать, нужно иметь за что, а значит, снова продавать свои поделки за серебро… Круг замкнут, Новгороду без купцов никак… Новгород и купечество защищать надо, а кем? Своих князь из года в год забирал в Киев, варягов нанимать, как всегда делали, не на что. Вот и ломали головы князь с тысяцким об одном и том же — где взять серебро для дружины? Оно, конечно, у города есть, да только не дадут его новгородцы за просто так, да еще и на рать с Болеславом!

Тысяцкий поднял глаза на князя, смотрел долгим взглядом. Темно-серые встретились со светло-серыми и, казалось, договорились без слов. Но слова все же последовали.

— Мыслю не давать в этом году дани в Киев! — сказал, как в холодную воду с разбегу бросился. Тысяцкий кивнул:

— Верно, княже. Давно пора, защиты от Киева нет, за что дань давать?

Вот и все, решено. Не давать дань — значит отложиться от Киева! Это хорошо понимали все, понимали, что Киев не простит. Но что сделает князь Владимир? Ратью пойдет на непокорный город? Новгород далече за лесами и болотами, силу и сам имеет немалую. Князья своих старших сыновей в Новгород сажали на княжение для того, чтобы те держали его под своей рукой в надежде занять после киевский стол. А у Ярослава такой надежды нет. Так что ни подчиняться Киеву, ни воевать за него Новгороду во главе с князем резона нет. Новгородцы когда-то попросили себе Владимира, потому как были совсем без князя, а сейчас у них есть свой. Сильный, умный, даже хитрый Ярослав. Новгороду нравился такой князь, и город готов поддержать его в отделении от Киева! Беседа закончилась тем, что тысяцкий Ярославу так и сказал:

— Город за тебя, князь! В обиду супротив Киева не дадим! Только, когда в Киеве сядешь, не забудь, как твой отец забыл, про помощь новгородскую.

У Ярослава раскрылся рот от изумления, он говорил только про отказ от дани, а горожане решили, что князь против Киева выступает? Так далеко его мысли не шли, вернее, шли, но совсем тайно, ни с кем не делился. Но возражать Ярослав не стал, сделал вид, что не понял. В это тысяцкий не поверил, с умом Ярослава мало кто может поспорить, потому знал Якун, что все князь понял, а что говорить сразу не хочет, так на то, видно, свои причины.

По первой воде к Олаву Харальдсону и на варяжский Готланд поплыли посланники с приглашением варягов на службу к новгородскому князю. Желающих нашлось много, хотя и знали, что новгородский князь серебра на ветер не бросает, скуповат, но лучше уж скупому князю служить, чем совсем никакому.

Служанка принесла радостную весть: король Болеслав Храбрый пошел ратью на туровские и червенские земли в отместку за заточение своей дочери! Марина довольно усмехалась, отец, видно, примирился с немецким королем Генрихом и теперь намерен наказать князя Владимира за такое обращение со своей любимицей! Поделом! Где это видано, чтобы княгиню запирали под замком и лишали привычной жизни?! Марина лукавила: она прекрасно знала, что ее любимый отец еще не так поступал со своими родственниками, которые попросту мешали ему. Но это же ее отец…