Нора Лофтс - Королева в услужении

В назначенное время герцог Раймонд проводил приглашенных на празднество в зал и указал королю Франции его почетное место в самом центре короткого стола. Капеллан Одо немедленно уселся рядом с ним. Раймонд спокойно заметил:

— Приглашены также дамы, и их вполне достаточно, чтобы посадить хотя бы за этот стол, чередуя с кавалерами.

Не двигаясь, Одо лишь по-совиному таращил глаза, притворяясь, что не понимает южного, аквитанского диалекта французского языка, на котором говорил Раймонд. Возникла неловкая пауза. Тогда вмешался Людовик VII.

— С вашего позволения… — сказал он. — Мне спокойнее, когда рядом мой капеллан. Его память лучше моей, и я часто полагаюсь на нее.

— Как изволите, ваше величество. Тогда королева сядет слева от вас, между нами.

Людовика VII, очевидно, мало интересовало, где расположится Альенора; его взгляд проследовал к дальнему концу зала и остановился на вошедшей группе из четырех или пяти мужчин. Их кожа была не темнее, чем у европейцев, длительное время подвергавшихся воздействию солнца; одежда ничем не отличалась от одежды других гостей, и все-таки форма и черты лица, манера двигаться свидетельствовали об их восточном происхождении.

— Мой дорогой герцог, — обратился Людовик к Раймонду, — неужели союзники сарацин пользуются таким доверием, что вы приглашаете их к своему столу?

— О чем вы говорите? О, теперь понимаю. Это представители наиболее знатных семей Антиохии. Происходят от смешанных браков.

— Смешанных браков?

— Они сыновья христианских рыцарей, которые женились на сарацинских женщинах, — пояснил Раймонд на ухо королю, тактично понизив голос.

— Подобные вещи не следовало допускать, — заявил король твердо.

— Трудно воспрепятствовать, учитывая множество расселяющихся здесь молодых мужчин с Запада. И я должен отметить: эти пуллани, как их зовут здесь, самые ревностные христиане и стойкие приверженцы французских традиций. По правде сказать, они даже перебарщивают в своем усердии. С исключительной серьезностью относятся к рыцарскому кодексу чести и к рыцарским обязанностям. И если мы их не признаем и не станем с ними обходиться с нужной почтительностью, они могут сделаться — хотя бы в отместку — столь же ревностными сарацинами. Я всегда стараюсь быть внимательным к моим пуллани.

— Вижу, — ответил Людовик VII сухо.

В этот момент в Фонтанный зал вступили дамы, и общество заметно оживилось. В новых нарядах они выглядели, как пестрый рой ярких бабочек. В непривычных платьях, причем полученных совершенно неожиданно в подарок с соответствующими дорогими украшениями, дамы чувствовали естественное возбуждение, а потому были веселее и красивее, чем обычно. Их появление вызвало всеобщий вздох изумления и восхищенное бормотание среди собравшихся.

Сияющая королева в своем развевающемся бирюзовом платье и с огромным бриллиантом, сверкающим на шее, приблизилась, преклонила колено перед мужем, которого не видела с момента высадки в Антиохии четыре дня тому назад. Король очень учтиво приветствовал ее.

— Миледи, я надеюсь, вы в добром здравии, — проговорил король внешне почтительно и протянул руку, помогая ей подняться и занять место рядом с собой. При этом у него по лицу на мгновение скользнуло выражение удивления и обиды. Как только королева устроилась, он сказал: — Вы тоже оказались жертвой болезни, охватившей Антиох!

— Болезни, милорд? Я прекрасно себя чувствую.

— Я имею в виду любовь к восточным обычаям!

Сурово взглянув на ее платье, король резко отвернулся.

— Но, Луи, у нас нет ничего другого… Как вам известно, мы лишились даже того небольшого багажа, который захватили с собой. И мой дядя, герцог, неожиданно прислал нам эти наряды, чем очень нас обрадовал. Вы бы хотели, чтобы мы присутствовали на празднике в костюмах для верховой езды?

— Я не думаю, что христианским женщинам с Запада пристало испытывать радость, появляясь в обществе под личиной восточных гурий. Но это, как я уже сказал, один из симптомов тяжелой болезни. Вы четыре дня отдыхали, а я осматривал Антиохию… — От воспоминаний об увиденном потемнели его глаза, голос, всегда пронзительный, сделался совсем визгливым. Почти истеричным тоном он продолжал: — Я видел Антиохию! И если Эдесса хотя бы наполовину была так же порочна, как Антиохия, то нет ничего удивительного, что ею столь легко овладели неверные! Удивляться нужно лишь тому, что они до сих пор не захватили Антиохию!