Аб Мише - Преображения еврея

В боевой деятельности наравне с мужчинами участвовали наши девушки Гута Мерзон, Ира Вайсельфиш... и др. Большой вклад в боеспособность партизан внесли наши замечательные медики Блюмович Аврам, Орлинская Чеслава, Эфроим Сает, которые в сложных условиях залечивали раны, оперировали, гасили эпидемии тифа...

...я всё делал, чтобы спасать жизни и сохранить достоинство евреев... Несмотря на сопротивление части партизан... мне удалось сохранить их в отряде и оградить от оскорблений и силовых выпадов...

Защищая евреев, я нередко рисковал жизнью, так как заядлые антисемиты намеревались меня физически уничтожить. Об этом мне сообщали Пилецкий Владимир Емельянович, Аветисян Артём Самсонович, Гаджаев Мурадин Шогаевич, которые меня охраняли от возможного теракта. Они же предотвратили попытки физического устранения евреев, особенно при выполнении боевых заданий небольшими группами. Были случаи группового сговора партизан-антисемитов».

П. Пронягин в 1979 г. выпустил книгу воспоминаний «У самой границы», её семь раз перекраивали по требованию властей: убрать евреев и их подвиги. В главе «Даёшь Коссово» ничего о спасении гетто. Доктора Аврама Блюмовича - спасителя сотен партизан, сколько ни бился автор, не дали даже упомянуть. «Мне читать книгу совестно», - говорил Пронягин. Он не отказался её печатать, чтобы хоть какую-нибудь память об отряде сохранить. В 1994 г., обрадовавшись новым временам, Павел Пронягин хотел, как пишет журналистка Э. Максимова, « снять груз с души, переделать книгу. И опять ему сказали: куда столько о евреях?.. » [ «Известия», 01.03.1995].

По-прежнему «жид от пули бежит». Даже Исай Казинец, руководитель Минского коммунистического подполья, казнённый немцами, тот, кто после долгих лет замалчивания поставлен в ряды белорусских подвижников и посмертно увенчан Золотой Звездой Героя - о нём в печати лишь в самое последнее время и лишь 1-2 раза упомянуто, что еврей. То же положение было с героическим руководителем коммунистов гетто Михаилом Гебелевым, после пыток в гестапо повешенным немцами в августе 1942 г. - только в 1965 г. его наградили и только орденом Отечественной войны 2-й степени.

Молоденькая минская подпольщица за помощь побегу советских офицеров из немецкого плена была публично повешена вместе с двумя подпольщиками. На груди у казнённых висели доски «Мы партизаны». Немецкая фотография казни попала в советские руки после освобождения Минска и стала в прессе и в музеях общеупотребительным воплощением героизма белорусских партизан и подпольщиков. Особенно выразительна была девушка. В подписях к фотографии именовали мужчин: Володя Щербацевич и Кирилл Трус, а девушку - «неизвестная». Её в Минске быстро опознали: Маша, Мария Борисовна Брускина, 17-летняя еврейка, но она и спустя полвека после войны обозначалась в белорусской пропаганде как «неизвестная».

Во Второй мировой участвовало 434 тысячи советских евреев. Таковы данные российского Института Военной истории, их приводит Александр Солженицын - значительнейший сегодня русский писатель, взбудораженный еврейской темой. Он пишет по поводу «евреи не воевали»: « Вопреки расхожему представлению, число евреев в Красной Армии в годы великой Отечественной войны было пропорционально численности еврейского населения, способного поставлять солдат; пропорция евреев-участников войны в целом соответствует средней по стране » [ 19,363-4]. И тут же выясняет, что евреи, однако, воевали не вполне пристойно, далеко от « смертной передовой »: много было среди них врачей, интендантов, журналистов, артистов - « Под слово «фронтовик» кто только не самоподгонялся ». Сославшись на национальный состав двухсот стрелковых дивизий, где в 1944 г. евреев насчитывалось 1,14% при их доле в населении СССР 1,78%, строгий Солженицын находит недостаточным их количество среди пехотинцев, массово погибавших на передовой [ 19, 367]. Поэт Борис Слуцкий, фронтовик-пехотинец, задолго до Солженицына замечал в своих «Записках» вроде бы с ним едино: « В пехоте евреев было мало. Причины: первая - их высокий образовательный ценз, вторая - с 1943 года в пехоту шли главным образом крестьяне из освобождённых от немцев областей, где евреи были полностью истреблены». Но по разным данным в годы войны в Красной Армии около трети евреев-фронтовиков служило в пехоте (а с артиллеристами, сапёрами и связистами примерно 40 процентов) и среди евреев-Героев Советского Союза пехотинцев та же доля. Один из них, лейтенант Иосиф Бумагин в 1944 г., подобно Александру Матросову в 1943 г., закрыл в бою своим телом стреляющий немецкий пулемёт. Другие, для примера, Герои: младший лейтенант Абрам Зиндельс в 1943 г. в бою за Мелитополь, окружённый немецкими солдатами, гранатой подорвал себя вместе с ними; 19-летний ефрейтор Михаил Очерет в феврале 1945 г. возле Одера остановил атакующую танковую колонну немцев, бросившись с гранатами под передовой танк [ 2, 106, 130-1]. И среди 12 евреев, заслуживших полный набор солдатских орденов Славы (почитаемый наравне с Золотой Звездой Героя Советского Союза) пехотинцев было четверо, треть, более солдат других родов войск (3 артиллериста, 2 сапёра, 2 связиста, 1 танкист). Вот один из той четвёрки - Семён Меерович Бурман, он ещё до орденов Славы был отмечен орденом Красной звезды и тяжёлым ранением, после которого вернулся на фронт. И за 8 месяцев: в сентябре 1944 г. под Варшавой в бою убил 18 немцев - получил орден Славы 3-й степени; в феврале 1945 г. в Германии расстрелял из пулемёта в упор больше пятидесяти атаковавших его гитлеровцев - заслужил Славу 2-й степени; в марте, возглавив после ранения командира взвод, переправился с ним через Одер и удерживал позицию до подхода своих, убил в бою 57 немцев, был ранен, но остался в строю и довоевал до победного мая 1945 года, когда и получил золотой орден Славы 1-й степени.