Александр Дюма - Маркиза де Ганж

Однако, оставшись с женою с глазу на глаз, маркиз решил воспользоваться встречей и убедить маркизу отменить заявление, сделанное ею перед должностными лицами в Авиньоне, поскольку ее душеприказчик и его чиновники отказались зарегистрировать новое завещание, которое она составила в Ганже по настоянию аббата, а тот сразу же переслал его брату. Но в этом вопросе маркиза проявила твердость и заявила, что деньги предназначены детям, а они для нее — самое святое в жизни, и что ничего нового к сказанному в Авиньоне она добавить не может, поскольку именно там она объявила свою истинную и последнюю волю. Несмотря на отказ, маркиз остался подле супруги и заботился о ней, как преданный и внимательный муж.

Через два дня в Ганж вслед за маркизом приехала г-жа де Россан: после дошедших до нее слухов относительно зятя она крайне удивилась, застав свою дочь в объятиях того, кого она считала одним из убийц. Не разделяя этого мнения, маркиза не только попыталась переубедить мать, но сделала все возможное, чтобы та обняла ее мужа, словно родного сына. Такая слепота маркизы невероятно огорчила г-жу де Россан, и, несмотря на всю любовь к дочери, она пробыла у нее лишь два дня, после чего, не слушая доводов умирающей, уехала домой.

Ее отъезд весьма опечалил маркизу, и она попросила перевезти ее в Монпелье: сам вид места, где ее так тяжело ранили, заставлял бедняжку непрестанно вспоминать не только страшную сцену, но и самих злодеев, образ которых преследовал ее все время, так что даже забываясь коротким сном, она тут же просыпалась и громко звала на помощь. К несчастью, лекарь счел, что она слишком слаба для такого путешествия и оно может причинить ей лишь вред.

В ожидании отмены этого решения, которое, казалось, опровергали ее яркий румянец и блестящие глаза, маркиза устремилась всеми помыслами к Богу, радуясь, что умрет, как святая, после такого мученичества. Она попросила, чтобы ее причастили перед смертью, и, пока ходили за священником, снова принялась просить извинения у мужа и твердить, что простила его братьев, — да с такою кротостью, что напоминала в эти минуты ангела, тем более что была еще красивее, чем прежде. Но когда в комнате появился священник с причастием, на ее лице вдруг появился смертельный ужас. В человеке, принесшем ей последнее небесное утешение, маркиза узнала негодяя Перрета, которого считала сообщником аббата и шевалье, поскольку он пытался задержать ее, бросил ей в голову кувшин с водой, а увидев, что она убегает, пустил по ее следам убийц.

Однако маркиза быстро пришла в себя и, не заметив ни следа угрызений совести на лице священника, решила не поднимать шум в столь торжественную минуту и не выдавать негодяя. Приподнявшись ему навстречу, она прошептала:

— Отец мой, я надеюсь, что, помня о происшедшем и дабы рассеять мои вполне обоснованные опасения, вы согласитесь разделить со мною святое причастие — ведь мне приходилось слышать, будто бы в дурных руках тело Господа нашего Иисуса Христа, оставаясь символом спасения, превращается в залог смерти.

Священник в знак согласия поклонился.

И вот маркиза приобщилась святых тайн, преломив облатку с одним из своих убийц в знак того, что она простила ему, равно как другим, и молит Господа и людей также даровать им прощение.

Следующие дни прошли без заметного ухудшения состояния маркизы; сжигавшая ее лихорадка, напротив, сделала лицо женщины еще прекраснее, а голос и жесты — пылкими как никогда. У всех вокруг появилась надежда, но только не у самой маркизы: лучше других зная, как она себя чувствует, и не строя на сей счет никаких иллюзий, она не отпускала от себя семилетнего сына и все твердила, чтобы он хорошенько ее запомнил, дабы потом, когда вырастет, никогда не забывал помянуть мать в своих молитвах. Бедный мальчик, заливаясь слезами, обещал не только помнить ее всю жизнь, но и отомстить, когда станет мужчиной. За эти слова маркиза мягко пожурила сына и сказала, что месть — дело короля и Господа, поэтому этим владыкам земли и неба и предоставлено ее вершить.

3 июня г-н Каталан — советник и комиссар парламента Тулузы — прибыл в Ганж вместе с должностными лицами, необходимыми для выполнения его миссии, однако повидать маркизу в тот вечер ему не удалось: после довольно долгого сна у нее несколько замутилось сознание, что могло повлиять на точность ее показаний. Советник решил дождаться утра.

На следующий день, не спрашивая ни у кого совета, г-н Каталан отправился в дом г-на Депра и, несмотря на легкое сопротивление стражи, проник к маркизе. Умирающая показалась ему весьма рассудительной, и г-н Каталан подумал, что накануне его не пустили только потому, что не хотели, чтобы он встретился с маркизой. Сначала она не пожелала ничего ему рассказывать и заявила, что он может обвинять и прощать в одно и то же время, однако г-н Каталан объяснил ей, что она должна сообщить правосудию всю правду, иначе оно может пойти по ложному следу и покарать невиновных. Этот довод оказался решающим, и в результате маркиза в течение полутора часов рассказывала во всех подробностях о происшедших с нею страшных событиях.