Александр Дюма - Юрбен Грандье

Не успели судейские приблизиться, как настоятельница начала биться в корчах и визжать, словно поросенок; чиновники смотрели на нее с изумлением, которое еще усилилось, когда бесноватая сначала вжалась в свою постель, а потом буквально выпрыгнула из нее, сопровождая свои действия столь дьявольскими жестами и гримасами, что если зрители не верили в ее одержимость, то могли по крайней мере восхититься ее замечательной игрой. Миньон сказал бальи и судье, что, коли они желают, одержимая будет отвечать на вопросы по латыни, хотя языка она не знает; те ответили, что пришли сюда, дабы подтвердить факт вселения бесов, почему и желают, чтобы Миньон представил им все имеющиеся у него доказательства этого. Тогда Миньон подошел к настоятельнице и, велев соблюдать полную тишину, вложил сначала ей в рот два пальца, затем проделал все, что рекомендует в таких случаях требник, и приступил к допросу. Перед вами его дословная запись.

Вопрос: Propter quam causam ingressus es in corpus hujus virginis? — По какой причине вошел ты в тело этой девицы?

Ответ: Causa animositatis. — По причине злобы.

В.: Per quod pactum? — По какому договору?

О.: Per flotes. — По договору цветов.

В.: Quales? — Каких?

О.: Ross. — Роз.

В.: Quis misit? — Кто тебя послал?

Когда прозвучал этот вопрос, чиновники заметили, что настоятельница как бы заколебалась: дважды она открывала рот и ответила слабым голосом лишь на третий раз.

О.: Urbanus. — Юрбен.

В.: Die cognomen. — Какая у него фамилия?

Здесь одержимая опять, заколебалась, но, словно вынуждаемая изгоняющим беса, ответила:

О.: Grandoer. — Грандье.

В.: Die qualitatem? — Кто он?

О.: Sacerdos. — Священник.

В.: Cujus ecclesiae? — Какой церкви?

О.: Sancti Petri. — Святого Петра.

В.: Quae persona attulit flores? — Кто принес цветы?

О.: Diabolica. — Посланец дьявола.

Едва успев произнести последнее слово, одержимая пришла в себя, помолилась и попыталась съесть предложенный ей кусок хлеба, однако не смогла его проглотить, ссылаясь на то, что он слишком сух. Тогда ей принесли жидкой пищи, и она поела, но немного, поскольку ее все время донимали судороги.

Бальи и гражданский судья, видя, что приступ кончился, отошли в нишу окна и стали вполголоса обмениваться мнениями. Миньон, опасаясь, что они не удовлетворены, подошел к ним и сказал, что в разыгравшейся перед ними сцене есть нечто похожее на случай с Гофреди, который по приговору парламента Экс-ан-Прованса был казнен несколько лет назад. Этими словами Миньон явно и неуклюже выдал свою цель, поэтому чиновники ничего не ответили и лишь судья выразил удивление, почему исповедник не выяснил у настоятельницы подробнее относительно «злобы», о которой она упомянула в одном из ответов, что было бы весьма важно, однако Миньон отговорился тем, что ему запрещено задавать вопросы из простого любопытства. Судья не унимался, но тут сестра-белица, в свой черед забившись в судорогах, вывела исповедника из затруднительного положения. Чиновники немедленно подошли к ее постели и потребовали, чтобы Миньон задал ей те же вопросы, что и настоятельнице; однако как исповедник ни старался, он так и не смог вытянуть из монахини ничего, кроме слов: «Другого! Другого!» Миньон объяснил это тем, что дьявол, вселившийся в белицу, невысокого ранга и поэтому отсылает экзорцистов [16] Экзорцист — изгоняющий дьявола. к своему начальнику Астароту. Как бы там ни было, но, не добившись от Миньона другого объяснения, чиновники удалились, после чего составили протокол всего ими виденного и слышанного и подписали его, воздержавшись от комментариев.

Однако люди в городе повели себя иначе и, обсуждая случившееся, выказали не меньшую осторожность нежели чиновники; ханжи поверили во все безоговорочно, лицемеры сделали вид, что поверили, однако люди светские — а их в Лудене было немало — решительно отвергли факт вселения дьявола в монахинь, причем без обиняков пояснили причины своего неверия. Их удивляло — и, надо сказать, не без основания, — что изгнанные дьяволы через два дня вернулись снова к великому смущению их врагов; кроме того, люди недоверчивые задавались вопросом, почему дьявол более высокого ранга говорил по-латыни, а второй, судя по всему, не знал этого языка, — ведь более низкое положение в дьявольской иерархии вовсе не объясняет подобного пробела в образовании. И наконец, отказ Миньона выяснить причины дьявольской злобы заставил кое-кого подозревать, что Астарот при всей своей образованности больше по-латыни не знал и поэтому не пожелал продолжать беседу на языке Цицерона [17] Цицерон Марк Туллий (106—43 гг. до н. э.) — знаменитый римский оратор, философ и государственный деятель. . К тому же в городе было известно о состоявшемся несколько дней назад в деревушке Пюидардан собрании самых ярых противников Грандье, а Миньон, по мнению многих, совершил ошибку, сразу упомянув священника Гофреди, казненного в Эксе. И в довершение всего люди полагали, что на процедуру изгнания дьявола нужно было пригласить каких угодно монахов, но только не кармелитов, так как у них есть на Юрбена зуб. Словом, все эти детали вызывали определенное сомнение.